Для чего нужна социология права? Какие функции она выполняет? Социальная необходимость и польза права для всех очевидна. Однако из того, что право полезно, еще не следует, что полезно также его социологическое осмысление. Для признания социологии права в юридическом мире следует показать выполняемые ею функции.
Социология права, как и любая другая научная дисциплина, выполняет познавательную и практическую функции. В соответствии с этими двумя функциями можно выделить следующие уровни социологии права: теоретическую социологию права и прикладную социологию права.
Познавательная, или теоретическая, функция социологии права - это, по сути дела, совокупность понятий, концепций, парадигм, т.е. всего того, что составляет корпус накопленного ею знания. Это осмысленное, систематизированное, устоявшееся знание, основанное на фактах и доказательствах. Опора на социальную и правовую реальность - таков главный принцип в получении научного знания социологией права.
Следовательно, социология права может претендовать на более полную истину о праве, чем та, которой довольствуется доктрина и догма права. Она призвана охватить своими исследованиями правовую реальность в социальном контексте. Для социологии права недостаточно обнаружить и зафиксировать юридические явления, ей нужно знать, почему или как возникли эти явления. Например, откуда в самом деле появляется право? Юристы рассматривают историю права как последовательное движение правовых явлений: институт следует за институтом; закон заменяет предшествующий закон, а последующие решения сменяют прежние прецеденты. Таким ограниченным каузальным объяснением социология права довольствоваться не может. Одна из ее основных задач - выйти при объяснении правовых явлений за рамки самого права.
Например, если мы возьмем в качестве примера такие откровенно религиозные правовые системы, как мусульманское право и право Талмуда, то становится очевидно, что мы имеем дело с чем-то превышающим компетенцию светского права. Совместно с социологией религии социология права должна более внимательно изучить, что же скрывается за понятием религиозное право.
В настоящее время социология права довольствуется констатацией статистической зависимости между двумя юридическими явлениями или между юридическим явлением и каким-то другим (социальным, экономическим, психологическим). В исследовании причинно-следственной зависимости социология права использует методику, разработанную социологией.
Социология права выполняет еще функцию критической оценки догматического права , считает Ж- Карбонье. Чем объясняется эта потребность? Любая наука рискует оказаться в плену той разновидности интеллектуального самолюбования, которую справедливо называют догматизмом. Правовая наука в еще большей степени подвержена такому риску, ибо, оперируя с обязательными для всех правовыми формулами и решениями, она склонна идентифицировать себя с властью.
Конечно, право имеет свой внутренний механизм критики, примером действия которого являются обжалование судебных решений и иски о превышении власти. Но это ограниченная критика, не выходящая за рамки принятых правил игры. Нужна критика не связанная никакими предвзятыми установками, критика, которая не интегрирована в рамки данной системы. Юридическая социология может с успехом для права выполнять эту задачу именно потому, что она независима от него. Социология права разоблачает политическую ангажированность законодателя, показывает те силы, которые оказывают на него давление (разного рода лоббизм, заинтересованные ведомства и т.п.). Благодаря ей за юридическим законодателем вырисовывается фигура социально-политического законодателя, а норма права предстает в более скромном виде.
Социологические исследования также обнаруживают многочисленные проявления неэффективности существующего законодательства. Многие законы не применяются или применяются лишь частично.
Но социология права в своей критической функции должна быть свободна от пренебрежения к праву в целом, его важнейшим институтам, ввиду их величайшей значимости и важности для жизнедеятельности общества. Смысл критической функции социологии права заключается в увеличении потенциала правовых и социально-правовых исследований.
Социология права наряду с научной функцией обладает и практической. Это более прикладная наука, чем общая социология, потому что она неразрывно связана с правоведением, обращенным прежде всего к сфере практической жизнедеятельности общества. С первого взгляда кажется очевидным, что практическое применение социологии права осуществляется в двух сферах: судопроизводства и законотворчества.
Однако она находит применение и в области выработки и заключения договоров, в частности, в нотариальной практике. Подобно истории права и государства или сравнительному праву, социология права может пополнить арсенал аргументов адвоката или судьи. Но здесь необходимо учитывать, что социологические выводы часто имеют предположительный характер.
Социологические исследования общественного мнения в сфере права и особенно изучение восприятия права и юридических проблем широкими слоями населения также могут иметь важное значение для законодателя . На основе таких исследований может сложиться особая форма законотворчества, когда с помощью опросов выявляется общее мнение, которое определяет направление законодательной реформы.
На социологию права может быть возложена задача психологической подготовки реформы. Законотворчество - это вид производства, и законодатель также вынужден заботиться о своих «паблик рилейшнз», об организации «потребления законов».
Достаточно часты случаи, когда законодатель решил осуществить реформу, а общественное мнение не склонно к ней. Возникает необходимость до постановки проекта закона на голосование убедить в правоте законодателя не только парламентариев, но и массу граждан, которым предстоит выполнять закон.
Практическая помощь социологии права законодателю может быть продолжена и после принятия закона, и не только в первое время, а до тех пор, пока закон остается в силе.
Социологические опросы - это инструментарий, позволяющий законодателю измерить такое явление, как незнание закона. Они подсказывают законодателю, когда, кроме малодейственного, формального опубликования закона, в официальных изданиях следует использовать средства массовой информации и периодически рассказывать широкой публике о действующем законе.
Благодаря социологическим исследованиям становится очевидным, когда между нормой и ее применением должно существовать опосредующее человеческое звено. Современные законы сложны и своеобразны. Простому человеку нужен гид и консультант, который провел бы его по лабиринтам бюрократического права.
Деятельность советников по социальным вопросам, профсоюзных консультантов и даже нотариусов, выступающих как соединительное звено между социальным и трудовым законодательством, законодательством о недвижимости и их субъектами показывает, что постепенно создается нечто вроде «паблик рилейшенз» закона. Эта деятельность по связи закона и его субъектов может стать научно более обоснованной с помощью социологии права.
Социология права сотрудничает с законотворчеством, но не должна смешиваться с ним. Хотя социологические исследования и снабжают законодателя данными, тем не менее социология права не может диктовать ему законы.
Для социологии права необходима практическая ориентация, без которой социологической науке грозит состояние застоя в отрыве от жизненной реальности. Опыт русской прикладной социологии права значительно уступает зарубежному. Самой видимой стороной деятельности социологов является общественное мнение. Социология права изучает состояние правосознания различных групп населения, их отношение к законам, к работе правоохранительных и судебных органов.
Предметом социологии права является право в его социальном выражении, проявлении и измерении. В соответствии с этим социология права изучает социальные предпосылки и условия возникновения и развития права, социальные функции права и социальные.
Следовательно, общая социология в системе общественных наук играет ведущую роль. Во-первых, она выступает в качестве обобщающей
Аналогичную функцию выполняет и общая теория права, но на более конкретном уровне, т. е. в рамках отраслевых юридических наук.
Еще одна опасность подстерегает теорию права со стороны социологии права – научного направления, которое также проявляет интерес к предмету теории права.
Этому же способствуют и функции, которые выполняет теория права.
Зачем нужна социология и социологи?
Прежде чем попытаться ответить на вопрос поставленный в названии к статье следует отметить, что в каждом городе, где имеется университет можно найти социологический факультет на котором учатся студенты, несмотря на это в обществе нет понимания ни для чего нужна социология ни область деятельности в которой задействованы социологи. Это становится очевидным с одной стороны при исследовании рынка труда: на нем редко можно обнаружить профессии, которые предъявляли бы требование базового социологического образования; с другой стороны после общения с теми, кто не связан с социологией: для большинства социология представляется сомнительной наукой, а социологом находят место в лучшем случае в качестве социальных работников, либо интервьюерам во время переписи населения, особо продвинутые находят место социологам в качестве маркетологов; наконец не редко и те кто заканчивают социологические факультеты не могут и двух слов членораздельно связать по поводу своей дисциплины и своей области применения. Справедливости ради надо отметить, что похожая ситуация у выпускников большинства факультетов (особенно гуманитарных) , в силу недоразвитости системы высшего образования и как следствие низкий уровень выпускаемых специалистов, также имеет место и проблема рынка труда, которая не редко заставляет выпускника высшего учебного заведения искать себе работу не связанную со специальностью, либо по причине низкого заработка, либо по причине отсутствия на рынке труда рабочих мест соответствующих полученному диплому. Но в этой статье речь пойдет только о социологах и социологии.
Прежде всего следует сказать, что социология - это наука об обществе, во всяком случае такое банальное определение социологии известно многим, но совершенно очевидно, что оно не раскрывает ни сущности социологии ни ее предназначения. В этой связи следует привести другое определение данное родоначальником социологии О. Контом: социология - это наука изучающая как разум и ум человека совершенствуются под воздействием социальной жизни . Из последнего определения во всяком случае уже вытекает та идея, которая вкладывалась основателями социологии. Подробнее о ней можно сказать так: речь идет о науке, которая изучая процессы происходящие в обществе должна выявить закономерности их развития и уже исходя из них выработать принципиальную модель того как должно быть устроено общество, с точки зрения выставленных параметров (которыми в случае О. Конта является совершенствование человеческого разума и ума) и предписания о том, как можно реализовать эту модель, исходя из этого она также должна давать однозначный ответ на вопрос: К чему движутся уже имеющиеся социальные системы?
Очевидно, что требования к науке должны быть предельно жесткими, поэтому в прошлом предложении было подчеркнуто слово «однозначный». Будет справедливо отметить, что так как социология является сравнительно молодой наукой, то по многим вопросам дать такого однозначного ответа она еще не может, для этого в социологии пока еще слабо развит метрологически-состоятельный категориальный аппарат, тем не менее уже сегодня в социологии достаточно хорошо развит инструмент (методика и методология) социологического исследования, которая позволяет определить и решить ряд вопросов эмпирически.
После того, как определено место социологии в жизни общества и выражено для чего она нужна можно перейти и к тому где могут быть задействованы социологи в общественном объединении труда. Но прежде чем мы к этому перейдем сначала обратим внимание на то, что словом общество можно называть как и все человечество в целом, так и отдельные группы людей, в этой связи мы будем употреблять термин социальная система, чтобы с одной стороны подчеркнуть, что общество можно представить как некоторую систему, то есть совокупность объектов имеющих между собой связь и функционирующим в рамках определенных законов (в данном случае речь идет о законах не юридических, а общих, по аналогии с законами физики). Социальные системы отличаются друг от друга по целям и задачам (это выражается родом деятельности), которые они решают, по количеству объектов имеющихся в ней и по многим другим показателям, мы ограничимся на перечисленных так как считаем их основными. Соответственно можно выделить три принципиальные области деятельности социолога: 1. конструирование социальных систем - к этому роду деятельности можно отнести создание новых социальных систем, реконструкция имеющихся социальных систем, оптимизация социальных систем, демонтаж ненужных социальных систем; 2. технолог - к этому роду деятельности можно отнести поддержание социальных систем в рабочем состоянии, разработка технологий позволяющих оптимизировать работу социальных систем, разработка технологий по наполнению объектами новых социальных систем, технология реконструкции и технологии демонтажа; 3. статист - к этому роду деятельности относятся все виды сбора и анализа полезных данных о социальных системах, которые в дальнейшем используются технологами и конструкторами .
Наверняка нами перечислены не все виды деятельности, которыми могут и должны заниматься социологи, но мы указали основные области деятельности, тем более что в них общество действительно нуждается. Непонимание же обществом области применения социологии и социологов создает проблему, которая выражается подчас в ничем необоснованные решения в рамках создания, развития и де конструкции социальных систем, что ведет к различным последствиям, начиная от элементарного невыполнения социальной системой функций возложенных на неё и заканчивая человеческими жертвами в силу ошибочно сконструированных и неверно работающих уже имеющихся социальных систем.
Зачем юристу философия?
Интервью с доцентом кафедры теории и истории права Михаилом Антоновым
— Михаил Валерьевич, какие курсы Вы читаете в ГУ-ВШЭ?
— Теория права и государства, история политико-правовых учений, история политической мысли России, философия права. Один из ключевых вопросов в каждой из этих дисциплин – вопрос о природе, сущности права, механизме его действия. История правовой мысли России и зарубежья дает материал для рассуждений – концепции ведущих мыслителей, которые до нас ставили этот вопрос и по-разному пытались на него ответить. И уже на этой основе в теории и философии права данный вопрос изучается в ракурсе современного права.
— Настолько будущему юристу нужна философия и история политической мысли, может ли он обойтись без этих знаний?
— Сегодня на этот предмет ведутся оживленные дискуссии, в ряде учебных заведений преподавание данных «мировоззренческих» дисциплин сильно сокращено. Но я думаю, что это неправильно. Для юриста, пожалуй, больше чем для представителей большинства других профессий, важна широта мировоззрения. Хороший юрист – а я говорю не о рядовом клерке, выполняющем техническую работу, а об успешном, высококвалифицированном специалисте – всегда должен быть готов решать нестандартные, нетривиальные задачи. Найти выход в сложной договорной схеме, истолковать туманный и неясный текст правовой нормы, сформировать стратегию в запутанном судебном деле – все это требует широкого взгляда на вещи. В том числе и понимания того, как действует право, что оно из себя представляет, где начинается и где кончается.
— Мне казалось, большая часть юридических вопросов решается либо в действующих законах, либо в юридической практике? То есть юристу скорее нужно знать, где найти ответ, чем пытаться формулировать его самостоятельно.
— Даже для того, чтобы найти ответ в информационно-справочной базе, юристу нужно, по меньшей мере, правильно поставить вопрос, обозначить сущность, природу проблемы, понять, а разрешим ли этот вопрос по действующему законодательству, либо ответ нужно искать в уставах, в договорах, в локальных трудовых документах. Но дело даже не в этом. Современное российское законодательство очень несовершенно во многих отраслях права. Прежде всего, в тех, которые развились только в постсоветскую эпоху: налоговое, таможенное, корпоративное, договорное право и многие другие. Они были созданы практически на пустом месте, поскольку советская система права в них почти не нуждалась. Вернее, они были более или менее искусно слеплены из разнородных институтов, заимствованных из европейского и американского права. Законодательное регулирование в них очень запутано, на многие вопросы ответ приходится искать по аналогии, додумывать, иногда создавать самостоятельно и отстаивать такие ответы в судебных тяжбах. Очень часты ситуации, когда на практике существуют два и более ответа, которые одинаково поддерживаются судьями и чиновниками. Здесь нужно определенное воспитание мысли, способность ориентироваться в сложных интеллектуальных схемах – философия и теория права в этом плане очень многое могут дать студенту, будущему юристу. Как практикующий юрист – а я несколько лет работаю ведущим юристом в аудиторской компании, до этого работал в прокуратуре, в юридических фирмах, на предприятиях – я в этом уверен.
— Как Вы сказали, все же существует определенное негативное отношение к теории права в преподавании и в правовой науке. С чем такое отношение связано?
— Как в любой отрасли знания, существуют и хорошие, и плохие теории. Или, говоря точнее, адекватные и неадекватные теории. Я во многом согласен с представителями отраслевых дисциплин, которые критикуют современную российскую теорию права за ее слабость, оторванность от практики и от научных достижений мировой правовой мысли. Сейчас в нашем юридическом образовании доминируют та теория, которая сложилась еще в советское время – этатистский позитивизм, который исходит из того, что право – это приказ суверена, созданная государством совокупность норм. Задача юриста – классифицировать и применять такие нормы. Популярность такой теории в Советской России понятна – по идеологическим причинам ни судья, ни адвокат, ни прокурор не могли и помыслить выйти за рамки государственно-партийных предписаний. Но сейчас ситуация изменилась, изменилось само право, а это требует и изменения нашего отношения к теории права. В тех сложных юридических вопросах, которые мы обозначили ранее, этатистский позитивизм не приносит никакой пользы. В западной правовой науке он полностью изжил себя и преодолен еще в середине прошлого века. Поскольку у нас строится новая система права, основанная на новых регулятивных принципах, нам сегодня нужны более адекватные теории, новые подходы к юридическому образованию.
— Какие из этих теорий Вы можете назвать?
— В современной правовой науке существует множество подходов к пониманию права, среди которых традиционно наиболее заметными являются естественно-правовой и позитивистский. В рамках наиболее древнего, естественно-правового подхода (от Платона и Аристотеля до Канта и Гегеля) право понималось как система вечных и неизменных истин. Это течение доминировало вплоть XVII-XIX веков, когда появился правовой позитивизм. По мнению сторонников этого подхода, человеческое познание должно сосредоточить внимание на изучении фактических явлений, данных внешнего опыта. Здесь, разумеется, возникает вопрос – с какими же фактами мы, прежде всего, встречаемся в праве? В зависимости от ответа на этот вопрос в позитивизме сформировалось три основные школы. Если первичным материалом для изучения права считается фактически существующий социальный порядок, тогда мы имеем дело с социологическим позитивизмом. Этот подход был представлен такими учеными, как О. Эрлих, Э. Дюркгейм, Г. Гурвич, Р. Паунд и многие другие. Среди современных ведущих представителей можно назвать Р. Коттеррелла и М. Ребиндера. Если основополагающими фактами права считаются официальные предписания и сформулированные в них нормы, то речь идет о нормативистском позитивизме. Типичные представители этого направления – Дж. Остин и Г. Кельзен. В XX веке стали развиваться более утонченная версия этого направления – аналитический позитивизм: Г. Харт, Е. Булыгин, Дж. Раз. Наконец, если предполагается, что в основе права лежат психологические эмоции, то это – психологический позитивизм, ведущим представителем которого был польско-российский правовед Л. И. Петражицкий. В XX веке, под влиянием позитивистской критики, изменился и естественно-правовой подход, возникли более интересные и последовательные доктрины. Здесь, прежде всего, можно назвать таких мыслителей, как Р. Дворкин, Л. Фуллер и Дж. Финнис. Думаю, что современной российской науке о праве следует ориентироваться на последние достижения мировой теоретико-правовой мысли, которые достигнуты этими двумя базовыми направлениями: позитивистским и естественно-правовым. Хотя должен оговориться, что существуют и иные, не менее интересные направления: правовой реализм, коммуникативная теория права, школа критических правовых исследований и многие другие.
— Как интерес к этой проблематике проявляется в Ваших научных исследованиях?
— На самом деле, изучение современных теоретико-правовых теорий, их «трансплантация» на российскую почву – это мой основной научный интерес. В этом плане я работаю над переводами основных научных трудов, над статьями и работами по творчеству ведущих теоретиков права XX века и наших дней, над актуальными для современности теоретическими проблемами. Так, с немецкого переведена важнейшая книга О. Эрлиха «Основоположение социологии права», с английского – работа М. Ван Хука «Право как коммуникация» и ключевое произведение нормативной теории права – книга Е. Булыгина «Нормативные системы». В настоящее время комментированные переводы этих работ готовятся к публикации. Уже опубликован перевод с французского основных трудов Г. Гурвича. Помимо этого, я занимаюсь концепциями правовых реалистов, современными дебатами между представителями инклюзивного и эксклюзивного направлений нормативистского позитивизма и другими важными для теоретического правоведения концепциями. Разумеется, я стараюсь следить за развитием российских и зарубежных теоретико-правовых исследований, участвовать в важнейших научных конференциях. Одним из таких научных событий стала недавняя международная конференция «Право и нейтральность», прошедшая в конце мая в Жироне (Испания), которая собрала ключевых представителей современной философии права. Надеюсь рассказать Вам об этой конференции при следующей встрече.
— Будем ждать! Спасибо за интересную беседу!
Зачем нужна социология
Мы публикуем стенограмму передачи «Наука 2.0» – совместного проекта информационно-аналитического канала «Полит.ру» и радиостанции «Вести FM». Гость передачи – доктор социологических наук, профессор ГУ-ВШЭ и МГИМО, зав. сектором социологии культуры Института социологии РАН Александр Гофман. Услышать нас можно каждую субботу после 23:00 на волне 97,6 FM.
Анатолий Кузичев: Мы вновь в полном составе. Борис Долгин, Анатолий Кузичев, Дмитрий Ицкович в эфире совместного проекта радиостанции «Вести.FM» и портала «Полит.ру» — «Наука 2.0». Сегодня мы беседуем с Александром Бенционовичем Гофманом, доктором социологических наук, профессором Государственного университета «Высшая школа экономики», МГИМО, зав сектором социологии культуры Института социологии РАН. Александр Бенционович, здравствуйте.
Александр Гофман: Здравствуйте.
А.К.: Мы хотели бы быстренько выяснить, что такое социология и зачем она нужна.
Дмитрий Ицкович: В очередной раз мы это делаем.
А.К.: А потом уже перейти к серьезным вопросам.
Д.И.: Мы всегда за пару минут выясняем, что такое социология, получается что-то новое и всегда интересное.
А.К.: И растягивается на пару программ.
А.Г.: Вы знаете, и в массовом сознании, и в сознании публицистическом социологию обычно отождествляют с зондажами общественного мнения, с выяснением того, кто что о чем думает, даже если он ничего об этом не думает. В массовом сознании это выглядит так.
Д.И.: Извините, что перебиваю, а массовое сознание – категория социологии?
А.Г.: Массовое сознание – это человек с улицы.
А.К.: У меня, кстати, тетя социолог. Недолго была социологом, у метро выдавала эти штуки, типа: «Не хотите поучаствовать в нашем опросе? В подарок мы даем тортик, а мужчинам пиво». Хорошая наука.
А.Г.: Это такая социология специфическая.
А.К.: Это не социология, что ли?
А.Г.: Это скорее предвыборная кампания, видимо?
А.К.: Нет, они в опросах участвуют.
Борис Долгин: Нет, нет. Это может быть маркетинговое исследование.
А.Г.: Просто за некое вознаграждение. Да, это вполне социология тоже. Но я полагаю, что сводить социологию к тому, о чем я сейчас говорил, – это все равно, что сводить медицину к сбору медицинских анализов. Мы сдаем анализы, но не думаем, что медицина к этому сводится. Есть диагностика, есть лечение, терапия, хирургия и прочее, прочее. Точно так же и с социологией. Между прочим, во Франции, например, часто лаборатории медицинских анализов вынесены за пределы клиник. Вы в Париже часто можете увидеть такую вывеску: «Лаборатория медицинских анализов».
Д.И.: В Москве это тоже появилось.
А.Г.: Сейчас и у нас так есть.
Б.Д.: И социологи часто говорят: «Мы социологи, а не полстеры».
А.Г.: А клиника находится в другом месте. Так вот, некоторые мои коллеги, которые занимаются изучением общественного мнения, иногда высказываются примерно так: «Есть социология, а есть изучение общественного мнения». То есть они даже тоже разводят эти две категории. Я полагаю, что здесь можно говорить о том, что зондажи общественного мнения, выяснение мнения о чем-то – это часть социологии, но далеко не вся социология. Социология – это, в первую очередь, наука, которая пытается выяснить некоторые глубинные тенденции.
Б.Д.: И опросы общественного мнения – это один из инструментов.
А.Г.: Один из элементов этого изучения, который часто носит прикладной, сиюминутный характер. А наука, конечно, к этому не сводится.
А.К.: Понятно. Мы договорились с вами побеседовать о терминах, в том числе «теоретическая социология». Напрашивается вопрос: почему же она теоретическая? Вы же «социо» и «логия»?
А.Г.: Вы знаете, это примерно как с любыми другими науками. В любой науке есть уровень теоретический и есть уровень эмпирический. Хочу обратить ваше внимание, что вопреки тому, что часто думают, теория может быть прикладной, а исследование — не теоретическое, а эмпирическое — может быть фундаментальным. И длиться при этом несколько лет.
А.Г.: Пример можно взять из истории социологии. Было такое известное исследование американских солдат во время Второй мировой войны под руководством Стауффера. Изучали положение в американской армии. Исследование было достаточно фундаментальным, серьезным, эмпирическим. Оно не было теоретическим, но оно при этом было фундаментальным. И оно осталось в истории социологии.
Б.Д.: Оно не решало какие-то локальные задачи, оно было призвано…
Д.И.: Все равно не понимаю. Про физику и другие науки, разница между фундаментальной и прикладной наукой понятна. А здесь?
А.Г.: Наука может быть фундаментальной и при этом эмпирической. Она может быть теоретической и при этом прикладной. Это не то же самое, что разделение на теоретическую и эмпирическую.
Б.Д.: Сейчас попытаюсь сформулировать, правильно ли я понял. Если мы проводим опрос, чтобы понять, как лучше вывести на рынок новый сорт сыра, то это не фундаментальное исследование. Оно, скорее всего, в истории социологии, если там не будет каких-то особых методов, не останется.
Д.И.: Это вообще маркетинг, а не социология, по-моему.
БД: Это социология все равно.
А.Г.: Это прикладное исследование. Прикладное означает, что мы хотим выяснить, как воздействовать практически на этот объект.
Д.И.: Не понял, можно еще раз по порядку. То есть вы сейчас настаиваете на том, что любое маркетинговое исследование — часть социологии?
А.Г.: Оно междисциплинарное, конечно.
Б.Д.: Но оно и социологическое в том числе.
Д.И.: Приведите какие-нибудь примеры фундаментальной социологии?
Б.Д.: Вернемся к исследованию солдат американской армии. Оно не ставило никаких непосредственных практических задач? Были сделаны некоторые выводы о том, как себя чувствуют солдаты на войне, которые остались в мировой науке? Они ничего не решили?
Д.И.: То есть поле было практическое, живое, но задачи ставились фундаментальные?
Д.И.: А бывает наоборот: методы теоретические, но задачи ставятся прикладные?
А.Г.: Да. И так бывает.
Д.И.: Можно при этом использовать теоретические методы.
А.Г.: Да. Прикладное исследование – это означает, что мы хотим знать, как практически воздействовать на этот объект. При этом хочу обратить ваше внимание на то, что из одного и того же знания об объекте совсем не следует, что мы будем одинаково на него воздействовать. Мы с вами можем что-то выяснить об этом сыре и при этом придерживаться одной точки зрения на этот сыр…
Б.Д.: Но у нас могут быть разные целевые установки.
А.Г.: Но при этом вы можете говорить, что надо принимать такие-то решения, а я буду настаивать на других решениях. Почему? Потому что здесь помимо познавательных элементов вторгаются ценностные элементы разного рода.
А.К.: А мне кажется, что неправильно вводить сюда сыр, в широком смысле.
Б.Д.: Какая разница?
А.К.: Большая, это какая-то вульгарная история.
А.Г.: Это так, метафора.
Д.И.: Мы недавно разговаривали с Салтыковым, и он приводил пример «Бурана». Это практическая задача, но почему «Буран» – это вульгарно? Вот такая инженерная наука, которая использует результат. Ну, хорошо, пусть этот сыр будет «Бураном» в каком-то смысле.
А.К.: Нет, потому что у сыра и вообще подобных исследований, только одна цель и одна задача. Нам же по-настоящему не интересно, как человек потребляет сыр. Нам нужно «впарить» его потребителю, и все.
Д.И.: Нет, для того, чтобы нам его «впарить», нужно понять: что люди любят, хотят ли они кислого или сладкого, хотят они желтого или зеленого.
Б.Д.: Как они употребляют сыр, и в каких ситуациях.
Д.И.: Может быть, привить им новые навыки.
АГ: Могут быть прикладные исследования разного масштаба: малого масштаба и большого. Сыр – это малого, а «Буран» – большого масштаба.
А.К.: Александр Бенционович, а бывает так, что социология не просто исследует, но и влияет? Это тоже социология? Или это уже реклама и какая-то другая история?
А.Г.: Вы знаете, влияние науки и наука – это не одно и то же. Потому что, когда наука начинает влиять – это часто происходит помимо нее. Это уже то, что общество делает с результатами.
Б.Д.: Это уже некая социальная инженерия.
А.Г.: Если вернуться к «Бурану», то вы знаете, что с ним сделали. И это зависело уже не от разработчиков «Бурана», и печальная его участь известна, и это никак не было связано с самим процессом создания.
Д.И.: А можно привести какой-нибудь пример из теоретической социологии, который «вскрывает голову»? Что-то такое, чего мы не ожидаем. Вот у нас есть обыденное сознание, обыденное представление о мире, и есть наука, которая сильно его переворачивает?
А.К.: Ну, как в квантовой физике, когда оказывается, что одна частица может быть в двух местах одновременно, что полностью противоречит бытовому нашему опыту и логике.
А.Г.: Мы с вами затронули проблему открытия в науке. То, что вы приводите, — пример с квантовой физикой или открытие рентгеновского излучения – это относится к области научных открытий. В социологии открытий такого рода, какие можно встретить, допустим, в физике или в археологии: вот я нашел черепок, я сделал открытие, целую культуру, или я открыл звезду…
Д.И.: В химии, астрономии, биологии.
А.Г.: Да, вот такого рода открытия в ряде наук, не только в социологии, практически отсутствуют. Это не значит, что наука не существует вообще, но там нельзя просто найти такой черепок и показать: вот видите! Или если можно, это не будет оценено.
Б.Д.: Какая-то небанальная зависимость между факторами?
АГ: Небанальная зависимость — сколько угодно, но это не будет такое открытие.
А.Г.: Приведу классический пример. Известно, что когда экономическая ситуация в обществе ухудшается, процент самоубийств растет. Это понятно с точки зрения обыденного знания — людям живется хуже, и у них обостряются все проблемы, а потому чаще приходит мысль уйти добровольно из жизни. Но что любопытно, в случае резкого улучшения экономической ситуации процент самоубийств тоже растет. А это уже менее очевидно и менее понятно. Казалось бы, живи да радуйся, а мы почему-то такой же результат получаем, как и в случае с ухудшением экономической ситуации.
Б.Д.: Да, небанально совершенно.
Д.И.: А интерпретация какая?
А.Г.: А интерпретация такая, что в обоих случаях происходит кризис ценностно-нормативных систем. Люди оказываются во многом не готовыми к смене жизненных ориентиров, независимо ни от чего. Известно, что часто аппетиты растут быстрее, чем возможности их удовлетворить.
Д.И.: Сосед стал жить лучше – это такая же трагедия.
А.Г.: Революции часто (вот еще один пример) часто происходят не тогда, когда хуже всего живется и хуже жить невозможно.
А.К.: Когда низы не могут, верхи не хотят.
А.Г.: А когда начинается подъем. Вот тут как раз и выясняется, что всё: больше уже терпеть невозможно.
А.К.: Я представил себе сцену: инженер Николай Сергеевич Кочетков вбежал в квартиру с криком: «Дорогая, мне подняли зарплату!» — забежал в кабинет, и оттуда раздался выстрел.
Д.И.: Люди небанальные зависимости интерпретируют следующим образом: насколько я понял, люди реагируют не на плюс и минус, а на резкое изменение нормативной ситуации?
А.К.: В любую сторону.
Д.И.: Когда клетка, в которой человек живет, разрушается, есть какой-то процент людей, который эти разрушения не выдерживают.
А.Г.: Мы уже можем как-то интерпретировать эти данные. Социология не может обойтись без интерпретаций. Известно, например, что уровень образования тоже влияет на процент самоубийств, но тоже без интерпретации мы обойтись не можем.
А.К.: А как влияет?
А.Г.: Слава Богу, в университетах не учат тому, чтобы уходить из жизни добровольно, но при этом оказывается, что зачастую — чем выше уровень образования, тем выше процент самоубийств.
А.К.: А это как раз объяснимо, это как раз укладывается в парадигму.
Д.И.: А где это было? Я не слышал никогда.
А.Г.: Это не универсальная зависимость, она не существует во все времена и во всех странах, но наблюдалась, например, на рубеже XIX-XX веков.
Д.И.: Там-то понятно, потому что там разрушалось религиозное сознание.
Б.Д.: Но это одна из интерпретаций.
А.Г.: Одна из интерпретаций, да. Но опять-таки без интерпретаций мы не можем обойтись, у нас есть в руках данные, а что мы будем с ними делать, это уже зависит от нас.
Б.Д.: На этих примерах мы видим, что с одой стороны собираются данные, дальше идет их некоторая интерпретация. А есть еще некоторый уровень, на котором определяется — какого рода данные собирать, какими понятиями оперировать при этой интерпретации — это есть теоретическая социология. Я правильно понимаю?
А.Г.: Вы знаете, существуют понятия теоретическая социология и социологическая теория. Иногда эти понятия разводятся. Теоретическая социология – это некий корпус теоретических знаний, коммуникаций между социологами в области теории и так далее. А социологическая теория – это нечто более привязанное к практике исследований, и здесь существуют разные теоретические уровни. Существует метатеоретический уровень, который занимается выяснением вопроса о том, в какой мере достоверно социологическое знание, как его следует добывать и так далее. Но существует и уровень предметных теорий.
Д.И.: Метатеоретический уровень – это уровень, с которого мы оцениваем пригодность к науке тех или иных высказываний?
А.Г.: Не мы, а метатеоретики. Метатеоретики – это особые люди.
Д.И.: Ну, под «мы» метатеоретики и имеются в виду.
А.Г.: Да, существует уровень предметных теорий. Случай с исследованием под руководством Стауффера — это такая область — военная социология, и в ней есть своя теория.
Д.И.: Это случай исследования этих самых солдат во время войны?
А.Г.: Случай с самоубийствами, раз уж мы затронули эту область. Да, есть такая особая широкая область, которую часто называют социологией социальных проблем. Сюда входит изучение отклоняющегося поведения, преступности, самоубийств, наркомании и прочее. А внутри этой предметной теории есть теории еще более мелкие, в частности, социологические теории самоубийства или междисциплинарные теории самоубийства. Это относится ко многим объектам.
Б.Д.: Ну да, они могут смежными между социологией и психологией, например.
А.Г.: Да. Это относится и к другим объектам.
Д.И.: Значит, мы говорим в принципе об одной вещи. Мы говорим о социологическом исследовании?
Д.И.: Его построение, что есть метауровень, с которого вообще оценивается, насколько этим можно заниматься, насколько подходит та или иная теория к этому объекту или не подходит. Дальше для исследования выстраивается теоретический уровень. Потом идет практическая часть, проверка.
А.Г.: Не практическая, а эмпирическая. Она может быть тоже не практическая.
А.Г.: Ввожу маленькое уточнение, существует еще социология понятия, «теория среднего уровня», которая занимает промежуточное место между уровнем эмпирических исследований и уровнем общей теории. А над общей теорией еще надстраивается эта самая метатеория.
Б.Д.: А примеры теорий среднего уровня?
А.Г.: Социология семьи, социология права, социология политики и так далее.
А.К.: Александр Бенционович, давайте вернемся к тому исследованию солдат Второй мировой войны. Корректно сказать: не во время войны, а в условиях войны, допустим. Обобщения подобные, они уместны?
Б.Д.: Насколько можно экстраполировать данные по Второй мировой войне вообще на солдат на войне?
А.Г.: Вы затрагиваете общий вопрос. Существуют экстремальные ситуации разного рода — войны, землетрясения, стихийные бедствия и пр., в которых исследования вообще проводить чрезвычайно сложно.
Б.Д.: Не до социологов.
А.Г.: Допрашивать людей не будешь. Да, не до социологов, совершенно верно. Но когда эти бедствия приобретают более или менее затяжной характер, тогда уже получается, что они рутинизируются. И тогда исследовать, в принципе, можно. В какой мере можно экстраполировать ситуацию некоего исторического события на другое историческое событие…
Б.Д.: Или на тип событий.
А.Г.: На тип событий можно. Когда вы сказали слово «тип» — это заведомо означает, что типизация уже произошла.
Б.Д.: Анатолий спрашивал о переходе от исследования солдат во время Второй мировой войны к исследованию солдат на войне вообще. От более частного — к более общему.
А.Г.: Безусловно, можно найти типологические сходства. Я сейчас не говорю конкретно про исследования под руководством Стауффера, но в принципе, как и в любом исследовании, можно найти какие-то универсалии, которые помогут понять, что это есть по существу. Мы можем изучать конкретную революцию, но при этом, если мы это сделаем серьезно, – это будет вкладом в изучение революций как таковых.
А.Г.: Исторические события уникальны, поэтому вы, конечно, правы.
Д.И.: Понятно, а какая теория среднего уровня лежит за исследованиями Стауффера?
А.Г.: Военная социология, социология армии, социология войны.
Б.Д.: Целая область.
А.Г.: Даже был такой французский социолог Гастон Бутуль, который разработал особую науку, которую он назвал полемология – наука о войне.
А.К.: Это социологическая наука?
А.Г.: Он ее рассматривал как социологическую.
А.К.: А что это за наука?
А.Г.: Он разработал, кстати, но это его личная наука — не поспешили социологи следовать за ним.
А.К.: Его личная наука умерла вместе с ним.
А.Г.: Она не умерла вместе с ним. Я же сейчас рассказываю об этом, значит, это сохраняется в памяти. Если не народной, то социологической. Социологи не подхватили этот термин, но он трактат написал на эту тему.
Б.Д.: То есть это, видимо, рассматривается как одна из школ в социологии войны.
А.Г.: Совершенно верно.
Б.Д.: Вы ведь значительную часть своей творческой биографии посвятили изучению французской социологии?
Б.Д.: В каком смысле можно говорить о какой-то национальной социологии? Как соотносятся национальные школы, теоретические школы? И вообще, что такое школа в социологии?
А.Г.: Вы знаете, понятие «школа» в науке вообще и в социологии в частности многозначно. Иногда под школой понимают, например, коллектив исследователей, которые связаны какими-то общими теоретическими принципами, следуют одной теоретической традиции, используют одни и те же методы и т.п. Иногда под школой понимается такая тесная группа, лаборатория исследователей, которые…
Б.Д.: Которые, на самом деле, могут иметь разную методологию?
АГ: Они могут иметь разную методологию, мировоззрение у них может быть разным, но они заняты тем, что они в течение 30 лет изучают общественное мнение, базируясь на одной методике. Я так полагаю, что у нас была такая школа Бориса Андреевича Грушина. Ну и, наконец, национальная школа, сохраняющаяся в коллективной памяти профессионалов, в профессиональной памяти социологов.
Б.Д.: И транслирующаяся в каких-то дальнейших действиях?
А.Г.: Безусловно, это сказывается на содержании концепции, на понятийном аппарате и так далее, но я хочу обратить ваше внимание на то, что национальные школы часто формируются под влиянием внешних факторов. Вот возьмем французскую социологическую школу, которой я занимался. Обращаю ваше внимание на то, что само это выражение «французская социологическая школа» совсем не относится ко всей социологии Франции рубежа XIX – XX веков, когда она существовала. Это только часть французской социологии. Этим выражением обозначают только школу Дюркгейма в социологии. Рядом с ней во французской социологии существовало еще несколько школ, которые мы не называем французской социологической школой, но которые тоже относятся к национальной социологии Франции, — Лепле и другие.
А.К.: Александр Бенционович, это ужасно интересно. Расскажите об этих социологах той микроскопической доле наших слушателей, которые вдруг не знают о конкретном вкладе в науку тех социологов, имена которых вы называете. Потому что вы их произносите, что ужасно интересно на уровне сюжета, но когда доходит до фактуры – непонятно, о чем речь вообще.
Б.Д.: Хотя бы о Дюркгейме.
А.Г.: Ну это классик социологической мысли. Это примерно то же, что Эйнштейн в физике.
Д.И.: Тоже что-то открыл?
А.Г.: Опять-таки открыл. Понятие «открыл» в социологии означает, что он сконструировал в качестве идеального объекта, который в дальнейшем прояснил очень многое. Это не то же самое, что «открыл» в археологии или в случае с рентгеновским излучением. Я обращаю ваше внимание на то, что науки в этом отношении разные.
А.К.: Кстати, вы во второй раз упоминаете про рентгеновское излучение. Видимо, у социологов есть некая ревность?
А.Г.: Конечно. Я открыл это излучение, и я могу вам продемонстрировать. Кстати, к вопросу о прикладных аспектах. Я часто цитирую студентам этот случай. Герц открыл электромагнитное излучение, оставим в стороне рентгеновское, поговорим об электромагнитном. И когда его спросили, какую практическую пользу может принести открытие электромагнитных волн, он ответил: «Скорее всего, никакую». Но сегодня, вы же знаете, вся радиотехника и те возможности, которые мы сейчас с вами имеем, – это все базируется на открытии Герца. Поэтому я хочу обратить ваше внимание на то, что соотношение фундаментального и прикладного не столь очевидно, как это кажется.
Б.Д.: И оно сдвигается со временем.
А.Г.: А вот исследования Лысенко были прикладными, только пользы никакой почему то не приносили, только вред.
А.К.: Мы договорились начать эту часть нашей беседы с Дюркгейма.
А.Г.: Да, Эмиль Дюркгейм. Я переводил его тексты на русский язык, и мне в издательстве дали его фотографию, которая на книге была помещена. Я повесил эту фотографию у себя на книжном стеллаже, и когда дочка спрашивала: «Кто это?», я говорил: «Дядя Эмиль». И она с детства знала, что есть такой Эмиль.
Д.И.: Есть такой дядя — Эмиль.
А.К.: А представляете, если бы она жила в советское время, ей бы приходилось заполнять анкеты всякие: «Имеете родственников за границей?» – «Дядя Эмиль Дюркгейм». Ну, расскажите, вы же обещали рассказать, что конкретно он открыл – не открыл.
Б.Д.: Чем он знаменит?
А.К.: Какую, может быть, тему он, наоборот, закрыл?
А.Г.: Для начала, он создал эту самую школу, и сотрудники этой школы провели ряд интереснейших исследований. Это были специалисты в разных областях социальной науки. Сам он известен, опять возвращаемся к вопросу о самоубийстве, одно из его классических исследований так и называется — «Самоубийства. Социологический этюд». И он постарался выявить ряд зависимостей, которые известны были, кстати, статистикам, но они не знали, что с этим делать. Известно было, что летом самоубийств больше, чем зимой. Что среди мужчин больше, чем среди женщин. Что среди пожилых больше, чем среди молодых, и так далее.
А.К.: Среди образованных выше, чем среди необразованных. А еще какие есть зависимости?
А.Г.: Среди семейных меньше, чем среди несемейных, одиноких.
Б.Д.: То есть у статистиков эти данные были?
А.Г.: Были, потому что моральная статистика была хорошая во Франции: и Дюмон, и Бертильон, но статистики не знали, что делать с этими данными, как их интерпретировать. С другой стороны, были литераторы, эссеисты, которые рассуждали о самоубийстве, потому что это была серьезная проблема, и в России, кстати, на рубеже XIX-XX веков, я говорю об этой эпохе, уточняю. В России это тоже была серьезная проблема в это время. С одной стороны, эссеисты, с другой – статистики. И как это интерпретировать? Дюркгейм постарался соединить уровень этой самой теории с этими самыми статистическими данными. А статистики иногда самые диковинные гипотезы выдвигали по поводу тех зависимостей, которые им были известны. Например, летом люди чаще кончают с собой, потому что жарко, и они так разогреваются, что им невмоготу становится. Причем речь не шла о такой жуткой жаре, которая была этим летом в Москве, а просто регулярно жарко и все. Ну а Дюркгейм обратил внимание, тоже статистическими выкладками показал, что это не работает, потому что в самый жаркий месяц, в июле, самоубийств как раз меньше, чем в другие месяцы лета — в июне и в августе.
А.К.: И какая у него интерпретация была?
А.Г.: Интерпретация у него состояла в том, что индивиды летом более рассредоточиваются, они больше предоставлены самим себе, уровень социальной концентрации ниже, и отсюда чаще на психологическом уровне возникает желание добровольно расстаться с жизнью. У них нет интегративного начала, которое держит людей вместе и привязывает их к жизни.
Б.Д.: Нет того социального окружения, которое их привязывало.
А.Г.: Дюркгейм исходил из чего? Что человек вообще испытывает двойственную базовую потребность. С одной стороны, в групповой принадлежности, в групповой и социальной идентификации. В том, чтобы принадлежать к какой-то группе, обществу. Группа и общество для него — это одно и то же, только разного масштаба. А во-вторых, человек испытывает потребность в нормативном регулировании. Потому что без этого регулирования он не может различать, что такое хорошо и что такое плохо. Он опять-таки оказывается наедине с собой. Он вовне себя не находит никакой силы, которая бы удерживала его в этом мире. Поэтому он нуждается в нормативном урегулировании, повторяю.
Б.Д.: Поэтому самоубийство оказывается связано либо с проблемами нормативного регулирования, либо с недостатком социального окружения.
А.Г.: Да, и он взял несколько групп, исследовал, какой процент самоубийств в разных религиозных общинах, а именно — у католиков, протестантов и иудеев, и связал этот процент с уровнем нормативной регуляции и с уровнем социальной сплоченности в этих группах. И выстроил примерно такую картину: у протестантов процент самоубийств наивысший, а это религия наиболее индивидуалистическая, она меньше всего интегрирует индивида, она наиболее «либеральная», скажем так. В ней индивид меньше всего интегрирован в группе. На втором месте по проценту самоубийств католики. Там мы имеем средний уровень интеграции и нормативной регуляции. И, наконец, иудеи, где уровень такой интеграции и регуляции наивысший. И это при том, что процент психических заболеваний среди иудеев более высок, чем в других группах. Потому что одной из главенствующих теорий, кстати, как и сегодня, была теория психиатрическая, что люди уходят из жизни по причине психических заболеваний. Что часто, впрочем, бывает.
Б.Д.: А здесь статистика противоречила этой теории?
А.Г.: А здесь, казалось бы, иудеи должны были бы чаще добровольно уходить из жизни, поскольку среди них процент людей с психическими заболеваниями выше, ан нет. Именно вследствие того, что в то время степень интеграции и нормативной регуляции была выше. Но он и разные типы самоубийств анализировал, что тоже очень важно.
А.К.: А какие бываю типы?
А.Г.: Он разные типы самоубийств выделяет, хотя замечу в скобках, что сегодня уже от этого исследования специалисты по социологии самоубийств живого мета не оставили, раскритиковали вдоль и поперек. В 1997 г. исполнилось 100 лет со дня выхода этой книги, но классик на то и классик, чтобы его все время критиковали. Это значит, что он жив. Так вот, эти типы самоубийств следующие: эгоистическое самоубийство, аномическое самоубийство и альтруистическое самоубийство. Если кратко говорить, то эгоистическое самоубийство никакого, конечно, отношения к повседневному слову «эгоизм», которое мы используем, не имеет. Это не этическая категория, а чисто аналитическая. Так вот, эгоистическое самоубийство имеет место тогда, когда наблюдается ослабление социальных связей или даже их разрыв. И индивид опять-таки оказывается наедине с собой. Ситуация эгоизма, без всяких этических аннотаций. Альтруистическое самоубийство прямо противоположное, когда индивид полностью поглощен группой. Настолько, что его собственная жизнь уже не представляет для него никакой ценности, или же он настолько дорожит своей группой, что готов ради нее добровольно расстаться с жизнью. И аномическое самоубийство, от слова «аномия» — то есть безнормное состояние, когда нормативная система разрушена. Это ситуация, когда индивиды расстаются с жизнью добровольно вследствие отсутствия этой самой нормативной регуляции, в которой индивиды испытывают фундаментальную потребность. И на психологическом уровне, в ситуации аномического самоубийства, индивиды оказываются в той же ситуации, что и в случае эгоистического, потому что они оказываются наедине с собой, не находя в обществе, вне себя, каких то уз, которые бы привязывали их к жизни.
А.К.: А современная классификация совпадает с этой?
АК: Но пересекается где-то?
А.Г.: Вы знаете, я специально не занимаюсь суицидологией, я хочу подчеркнуть, что сегодняшний подход к этой проблематике носит междисциплинарный характер. Дюркгейм был чем озабочен? Чтобы всячески отбросить все несоциологические истолкования самоубийства.
Б.Д.: Весь психологизм?
А.Г.: Весь психологизм, психиатрические и прочие интерпретации. Перед ним стояла задача обосновать социологию как особую науку. Сегодня такой задачи нет.
Б.Д.: Вы сказали о том, что не осталось камня на камне от этого. Но при этом Дюркгейм создал…
Д.И.: В чем основание теории?
Б.Д.: Да, в чем основание теории, и что от него осталось?
А.Г.: Осталось очень многое. Он создал социологию как науку, как профессию. Социологи сегодня во многом говорят на том языке, который он создал. Даже если они его критикуют и даже если они не осознают, как мольеровские герои, что они на этом языке говорят. Дальше. Дюркгейм обосновал подход к исследованию общества как нормативной системы. Потому что для него общество – это, прежде всего, система ценностей и норм. Еще один момент. В социологии существуют две традиции понимания общества. Согласно одной традиции, общество – это арена постоянно воюющих между собой групп и индивидов. И отсюда конфликтная традиция в истолковании общества. Эту традицию мы находим у Маркса, мы находим в некоторых вариантах социального дарвинизма. Есть другая традиция – солидаристская. Согласно этой традиции, к которой как раз Дюркгейм и принадлежал, общество – это, прежде всего, сфера солидарности, сфера интеграции, и эта традиция продолжается.
Б.Д.: Это некоторая система, где все друг с другом взаимосвязано?
А.Г.: Взаимосвязано. Хотя там всё бывает, но при этом люди объединяются в общество, даже если они конфликтуют между собой. Прежде, чем конфликтовать, они все-таки объединяются в общество, и этот солидаризм сохраняет свое значение. Нельзя говорить, что первая традиция верна, а вторая неверна, потому что никто еще пока не доказал, что солидарность – это какая-то фикция. Существует солидарность на разных уровнях: и на групповом, и на глобальном, и на каком хотите. Кстати, исследований конфликтов в социологи очень много, конечно. Существует особая область – социология конфликта. Но из-за этого может возникнуть аберрация или такое заблуждение, согласно которому конфликт – это нормально, а солидарность – это чуть ли не что-то вроде патологии. Это ошибка. Конечно, исследований социальной солидарности, социального согласия меньше, но это понятно: от добра добра не ищут.
Б.Д.: То есть исследуются в первую очередь отклонения?
А.Г.: Да, если есть солидарность, если есть согласие, что тут изучать? Проблемы вроде никакой нет, все нормально. Но из-за того, что удельный вес исследований конфликтов больше, может и в профессиональном сознании, кстати, у социологов это тоже присутствует, и в обыденном сознании, может возникнуть представление о том, что кроме конфликтов вообще ничего нет. Что общество – это арена беспрерывной вражды. Это ошибка.
А.К.: Отличная нота для завершения программы. Ровно через неделю в это же время мы продолжим наш разговор. Еще раз представлю нашего сегодняшнего гостя – Александр Гофман, доктор социологических наук, профессор Государственного университета «Высшая школа экономики», МГИМО, зав. сектором социологии культуры Института социологии РАН. Вели программу Борис Долгин, Дмитрий Ицкович, Анатолий Кузичев. До встречи через неделю.
Новеллы нового закона об образовании, часть 1 Здесь представлено разъяснение некоторых понятий, используемых в новом законе об образовании, а также что изменится в дошкольном образовании. Надеюсь, вы уже познакомились с новым законом об образовании, и, конечно, обратили […]
Сегодня существует множество вакансий, о которых люди знают далеко не все. И если с профессиями «сантехник» или «учитель» все предельно ясно, то далеко не все смогут ответить на вопрос о том, кто такой социолог. Это человек, который занимается социологией. На большее в основном и рассчитывать не стоит.
Кто это такой?
В самом начале нужно сказать о том, что социология - это предельно новая и весьма активно развивающаяся отрасль гуманитарного знания. Объектом ее исследования является общество в целом. Уже исходя из этого можно понять, что представляет собой профессия «социолог».
Это работа для человека, который при помощи самых различных методов исследования (наиболее распространенные - опрос и анкетирование) и математической обработки полученных данных делает определенные выводы. Чаще всего целью исследования становятся самые различные процессы развития общества или настроений некоторых групп населения. После полученных результатов социолог также должен дать определенные рекомендации по поводу того, как можно справиться с существующей проблемой.
Если говорить в общем, то социолог - это в некотором смысле уникальный и многогранный ученый, который должен владеть не только гуманитарными знаниями и иметь навыки психолога, чтобы общаться с людьми. Он обязательно должен иметь еще и математические способности, чтобы правильно обрабатывать результаты полученных исследований.
Что делает социолог?
Что предполагает собой профессия «социолог»? Чем может заниматься человек, который претендует на данную должность?
- Опрос населения. Он может проводиться самыми разными методами. Это может быть анкетирование, интервью, глубинное интервью, беседа и т. д. Прежде чем опрашивать население или определенную группу людей, социолог самостоятельно составляет опросник.
- Когда вся информация получена, данный специалист должен обработать всю информацию. Часть работы делается вручную, часть - на компьютере при помощи специальных программ. Например, SPSS или OSA.
- На основании полученных результатов социолог должен сделать определенные выводы относительно настроев населения.
- Далее же этот специалист должен предоставить пути выхода из сложившейся ситуации или дать рекомендации по борьбе с данной проблемой.
Можно сделать небольшой вывод о том, что социолог - это человек, который старается изменить общество в лучшую его строну. Результаты же некоторых исследований нередко становятся основой определенных проектов или акций, которые проводят различные правительственные и общественные организации.
Качества, которыми должен обладать социолог
Профессия «социолог» предполагает наличие у отдельного человека спектра определенных личностных и трудовых качеств:
- Данный специалист должен обязательно иметь научный Ведь социология - это не только прикладная наука. Грамотно составить опросник и предварительно проанализировать настрои общества сможет далеко не каждый человек.
- Творческий подход к работе. При проведении исследования мыслить логически и структурно мало. Иногда социологам нужно принимать нестандартные решения.
- Социолог должен быть усидчивым, щепетильным. Ведь после проведения исследования нужно обрабатывать огромное количество информации. А для этого потребуется много времени и труда.
- Данный специалист также должен иметь навыки психолога. Ведь опрашивать иногда нужно и «трудные» категории населения. К примеру, наркоманов или заключенных. А к таким людям надо находить определенный подход.
- Широкий кругозор также необходим социологам. Они должны видеть мир или ситуацию в разных проекциях, относясь ко всему безоценочно и беспристрастно.
- Ну и самое главное: социолог полностью берет на себя ответственность за результаты исследования. Об этом нужно помнить.
Где может работать данный специалист?
Где может трудиться социолог? Работа может найтись в следующих организациях:
- Консалтинговых компаниях или аналитических социологических центрах.
- В муниципальных и государственных органах власти.
- В кадровых службах.
- В организациях, которые занимаются рекламой или связями с общественностью.
- В СМИ.
- В различных маркетинговых отделах на любом уважающем себя предприятии.
Социология и ее родители
До 18 века именно философия считалась «наукой наук» и занимала ведущее место. Однако постепенно от нее начали ответвляться экономика, историография, правоведенье. А на рубеже 18-19 веков возникла наука об обществе, которая и была названа социологией.
Отдельно хочется рассказать о том, какие люди, известные социологи, развивали данную область знания еще до того, как она была выделена в отдельную науку:
Американская социология
Большой вклад в развитие данной науки внесли и американские социологи.
Социологии России, которые развивали данную науку
Отдельно надо рассказать о социологах России, которые активно развивали данную науку на протяжении последней пары веков.
Современные российские социологи
Отдельно также надо рассмотреть современных российских социологов, которые и по сей день развивают данную науку.
- Социолог, поэт, переводчик. Исследовал молодежь России, отечественную социологическую, политическую культуру, постсоветское гражданское общество. Издал множество трудов.
- В. А. Ядов, А. Г Здравомыслов. Эти социологи занимались социальными проблемами, которые касались труда и досуга.
- В. Н. Шубкин и А. И. Тодороский. Исследовали проблемы деревни и города.
- Широко известен, как и Борис Дубин, социолог Ж. Т. Тощенко. Изучал социальное планирование, социальное настроение. Написал важнейшие труды по социологии и социологии труда.
Иные современные русские социологи: Н. И. Лапин, В. Н. Кузнецов, В. И. Жуков и др.
Социология-это наука об обществе, системах, состовляющих его, закономерностях функционирования и развития, социальных институтах, отношениях и общностях. Термин "социология" впервые был введен в научный оборот О.Контом в 1832году в 47-й лекции "Курса позитивной философии".
Менялось поколение и менялась наша жизнь.Люди потихоньку стали понимать, что без социологов жизнь станет намного труднее. ведь социология-это наука, которая изучает людей как изнутри, так и снаружи, изучает общшественную жизнь человека, а так же изучает взаимосвязь людей друг с другом.
По-моему мнению, а точнее своими словами, я понимаю социологию как, связь человека с обществом в целом. Социология наряду с другими смежными науками изучает то, как устоено общество, какие функции выполняет общество и как оно изменятеся. Социологи контактируют напрямую с людьми, за счет чего они узнают людей ближе. Социологи-это ученые которые должны быть особенно мудры, потому что они не только узнают многое, но и должны уметь находить в этом многом самое важное.
Выбрала я свою будущую профессию примерно вначале одиннадчатого класса.Потому что стала понимать и осознавать, что социология-это одна из интереснейших и востребованных профессий. Можно сказать, что работа весьма разнообразна и требует знания статистики и социальной теории, психологии, права, экономики, истории и многих других предметов.Помимо этого социолог долден иметь навыки аналитического и критического мышления, в совершенстве пользоваться компьютером.Обладать способностью ощущать на себе чужие социальные роли. Социологи видят что-то особенное и новое, в самых простых ситуациях, они следят за всем происходящем в окружающем мире и пытаются найти для себя весьма интересное и новое. Социологи следят за телепередачами, слушают радио, читают многие книги и журналы, то есть пытаются чем можно быстрее узнать об общественной жизни и различных фактах.
Социологи выполняют ряд функции, который знает каждый из них. Самая главная задача, которая стоит перед социологами это способность вырабатывать новые процессы в будущем, создавая возможность лучше развиваться обществу. Социологическе исследование сейчас используется для принятия каких-либо государственных решений,законов. Социологи нужны и в рекламе,именно с их работы начинается любая рекламная акция, если в нее плонируется вложить действительно значительные средства. И наконец, в СМИ социологи проводят опросы, ведут тематические колонки, союирают данные для информационных таблиц, состовляют рейтинги.
На первый взгляд работа социоллга выглядит немного скучной и не интересной, но это вовсе не так, на самом деле это очень кропотливая работа, ведь социолог сначала определяет проблему, потом решает,какими способами или путями ее лучше решить.Затем только приступают к работе.
Выполнила:Аветисян Лилит. Сб-122
Проверила:Лактюхина Е.Г.
- Каково, на Ваш взгляд, положение дел с социологией в России? Сохранились ли независимые от государства социологические центры? Возможно ли сохранить независимость социологии в современной России?
Состояние социологии в современной России в принципе мало отличается от общего положения дел в российской науке. Это положение последнее десятилетие интенсивно ухудшается. Достаточно вспомнить пресловутую «реформу» Российской академии наук. Я имею в виду состояние науки как социального института, а не как совокупности идей и сообщества людей, где могут быть свои достижения и озарения.
В частности, научная деятельность в сфере обществознания приобретает всё более имитационный характер. Кроме того, увеличивается зависимость от институтов управления обществом, растет и идеологизированность социальной науки. Не могу сказать, чтобы даже прикладная наука, не говоря уж о фундаментальной, была сильно востребована - хоть властью, хоть обществом. Исключение составляет, пожалуй, политическая, особенно электоральная социология, хотя и она используется больше в пропагандистских, чем в экспертных целях.
Можно указать на две относительно автономные друг от друга тенденции. Одна - возрастающая ориентация на следование в фарватере мировой социологии, иногда - с утратой самостоятельности и с отрывом от реалий нашего общества. Другая тенденция - растущая бюрократизация, особенно академической и университетской науки. (Одни только формальные «показатели результативности научной деятельности» чего стоят.)
Во всё более затруднительном положении оказываются некоммерческие научные организации. Участились случаи их преследования как «иностранных агентов», если они пользуются поддержкой зарубежных фондов. Между тем именно поддержка со стороны отечественных государственных и полугосударственных фондов чревата зависимостью от «пожеланий» заказчика, вплоть до полной сервильности.
Сказанное относится не только к социологии, но к социологии в большой мере и ярких проявлениях.
- Каковы, по Вашему мнению, самые актуальные проблемы социологии в России? Насколько эти проблемы похожи на те, с которыми Вы сталкивались в СССР?
Пожалуй, актуальнейшей проблемой сегодня становится состояние массового сознания, которое, приходится признать, не лишено предрасположенности к агрессивности, ксенофобии, псевдопатриотизму, имперскости, своего рода мессианству, в смысле особого пути России, призванной отстоять «традиционные» ценности «русского мира» и т. п. Эта предрасположенность усиленно эксплуатируется и гипертрофируется государственными и официозными СМИ, точнее, - средствами массовой пропаганды, особенно федеральными телеканалами с их многомиллионной аудиторией.
Общество оказывается беззащитным перед напором и/или накалом этих средств «массового духовного поражения». Происходит тотальное «облучение» общественного сознания в духе известных антиутопий, от замятинского «Мы» до «Обитаемого острова» Стругацких.
Исследование социально-психологических механизмов этого оглупления (соответственно, «поглупения») общества в целом, с одной стороны, и возможности и перспектив сопротивления этим разрушительным процессам, с другой стороны, - сегодня едва ли не первоочередная задача общественной науки. Однако именно этот круг задач игнорируется отечественной социологией. Последняя как бы встраивается в систему идеологического воздействия, лишь на словах сохраняя свою автономию.
Другой важнейшей задачей нашей социологии, на наш взгляд, является исследование нынешней социальной структуры, особенно - в ее поколенческих «разрезах». Это - едва ли не terra incognita современного отечественного обществознания. По счастью, достаточно распространены сегодня эмпирические исследования процессов всевозрастающего социального неравенства, далеко обгоняющего даже страны «третьего мира».
Наконец, к актуальнейшим проблемам социологии у нас относится взаимодействие (порой драматическое) личности и социальных институтов, от детского сада до пенсионного фонда, и особенно - институтов власти, будь то политической, экономической, правоохранительной и т. д.
Нельзя сказать, чтобы эти и другие ключевые проблемы социальной науки не вставали и не ставились в советские времена. Тогда крупицы истины об общественных реалиях высвечивались сквозь фильтр цензуры, туман идеологических заклинаний и максимы марксистско-ленинского учения. Социолог сегодня свободнее идейно, но более зависим экономически.
- В марте 2014 года был проведен опрос по Крыму, который исследователи из ФОМа и ВЦИОМа назвали мегаопросом и очень гордятся тем, как умело он был проведен. Горячо поддержал этот опрос и Дмитрий Рогозин, интервью с которым мы публикуем параллельно. Но далее в Крыму произошли известные события, которые продолжают развиваться по спирали. Ваше отношение мегаопросу?
Свое отношение к нему мне приходилось высказывать не однажды, особенно подробно - в статье , опубликованной на портале «Когита.ру» , а также на сайте Санкт-Петербургской ассоциации социологов .
Этот опрос, небывалый по масштабам (около 50 тыс. опрошенных), является характерным примером того, как властные институты используют социологов-полстеров в своих целях и как охотно ведущие опросные фирмы клюют на эту «наживку». Названное «социологическое мероприятие», на мой взгляд, находится ниже всякой профессиональной критики, хоть и осуществлялось квалифицированными и, пожалуй, даже добросовестными исполнителями. Некоторые сотрудники ВЦИОМа и ФОМа, похоже, и впрямь гордятся тем, что, получив от Кремля (через посреднический фонд) заказ за три дня до известной «крымской речи» первого должностного лица государства, сумели уложиться в эти три дня, чтобы:
а) подготовить методический инструмент,
б) рассчитать грамотную выборку,
в) договориться с десятками колл-центров, мобилизовавших сотни интервьюеров,
г) опросить по телефону, как уже указывалось, 50 тыс. граждан в разных регионах России,
д) статистически обработать собранную информацию,
е) положить на стол президенту сакраментальную цифру - 91% россиян поддерживают отторжение Крыма от Украины в пользу России.
Эта и другие цифры из данного опроса вошли в историческую речь Путина 18 марта 2014 года в качестве социологического обоснования (подкрепления) к тому времени уже состоявшейся «аннексии Крыма» или «восстановления исторической справедливости» (кому как угодно называть).
Благодаря Дмитрию Рогозину, еще год назад опубликовавшему во ВЦИОМовском «Мониторинге общественного мнения» (2014, №2) статью под названием «Насколько корректен телефонный опрос о Крыме: апостериорный анализ ошибок измерения» , оказалось возможным детально ознакомиться и с инструментарием (гайдом телефонного разговора), и с обстоятельствами опроса, и с огрехами бесед интервьюеров с респондентами.
Статья Рогозина была методолого-методическая, якобы критическая, а по сути - апологетическая в отношении данной «социологической акции». В ней приводились примеры аудиозаписей телефонных интервью, проведенных как некорректно, так и корректно с точки зрения автора. Однако из всех этих примеров прекрасно видно, что характер вопросов, их последовательность, не говоря уж о настойчивости интервьюеров, являются «наводящими» на позитивный ответ.
Не следует думать, что интервьюеры и/или организаторы опроса «рисовали» эти результаты. Респонденты действительно отвечали «как надо», вот только содержание вопросов и ситуация опроса их «слегка» подталкивали к этому. В итоге возникли данные, вполне отвечающие интересам заказчика.
Разумеется, россияне в большинстве своем согласились со «спецоперацией» по присоединению Крыма. Мало того, именно этот внешнеполитический шаг дал мощный импульс подъему патриотических чувств и небывалому (со времен российско-грузинской войны 2008 года) взлету рейтинга «национального лидера». Но ни тогда, ни даже теперь это большинство на самом деле отнюдь не такое уж подавляющее и абсолютное.
Кстати, и современный «заоблачный» рейтинг главы государства имеет ту же природу артефакта. Народная поддержка на уровне 86% (а теперь уже и почти 90%) есть не что иное, как сумма позитивных ответов на вопрос: «Вы в целом одобряете или не одобряете деятельность Владимира Путина на посту президента РФ?» (формулировка Левада-Центра). В условиях жестко авторитарного общества, дрейфующего в сторону тоталитаризма, массовый ответ и не мог быть иным.
Социология и свобода
Искэндэр Ясавеев,
докт. соц. наук, гражданский активист (Казань)
Ответ на вопрос «Зачем сейчас нужна социология в России?», заданный мне редакцией ТрВ-Наука, на мой взгляд, не зависит от конкретного времени. Сейчас, как и в прошлом, социология необходима для понимания действий людей, а также для прояснения очень важных вопросов о свободе, выборе и ответственности людей за свои поступки и бездействие.
Попробую проиллюстрировать значение социологического подхода с помощью примера. В марте 2012 года в одну из больниц Казани из отдела полиции «Дальний» был доставлен Сергей Назаров. У него диагностировали разрыв прямой кишки и другие повреждения внутренних органов. Перед операцией он рассказал медикам, что был избит и изнасилован в полиции бутылкой из-под шампанского. После операции Сергей Назаров впал в кому и умер. По данным следствия, сотрудники полиции истязали задержанного, добиваясь признания в краже мобильного телефона. В результате судебного разбирательства восемь сотрудников отдела полиции «Дальний» были признаны виновными и наказаны лишением свободы на срок от 2 до 14 лет.
У всех, кто узнавал о происшедшем, возникал вопрос: как это стало возможным? Почему сотрудники полиции совершали запредельные садистские действия? Здравый смысл часто способствует индивидуализации причин и факторов человеческого поведения. Нам нередко свойственно объяснять поступки других людей их личными чертами. Социология же настаивает на рассмотрении наряду с индивидуальными чертами целого ряда других факторов - ситуативных, организационных, системных.
Ключевой социологический вопрос в данном случае заключается в том, какие системные черты российской и татарстанской полиции сделали возможным происшедшее. Отсутствие внешнего и внутреннего контроля, давление руководства с целью обеспечить раскрываемость, необходимость демонстрировать выигрышную отчетность, назначение на должности по принципам лояльности и наличия связей, а не компетентности, вертикальные коррупционные связи и ощущение безнаказанности, наличие соответствующих образцов действий? К сожалению, гораздо больше внимания после гибели Сергея Назарова уделялось не этим вопросам, на которых настаивали социологи и правозащитники (Казанский правозащитный центр и ассоциация «Агора»), а наказанию конкретных полицейских, непосредственно виновных в смерти задержанного.
Один из штрихов данной ситуации: министр внутренних дел Татарстана Асгат Сафаров после своей отставки в апреле 2012 года был назначен сначала заместителем премьер-министра Республики Татарстан, а впоследствии руководителем аппарата президента Татарстана, а министр внутренних дел России Рашид Нургалиев с мая 2012 года работает заместителем секретаря Совета безопасности России.
Социологи подчеркивают, что действия людей в гораздо большей степени определяются социальными факторами - распространенными моделями поведения, ролевыми ожиданиями, ориентацией на референтные группы, подчинением власти и т. д., нежели личными качествами. Однако это не означает, что конкретные участники - чиновники, полицейские, военные, судьи, рядовые граждане - не несут ответственности за свои действия или их отсутствие. Выбор, как поступить, есть всегда, и доминирующие образцы поведения создаются именно в результате множества такого рода выборов. В этом заключается еще одно важное социологическое положение: социальная реальность не есть нечто жесткое и предзаданное, она постоянно конструируется самими людьми. Мы сами создаем мир, в котором живем, и в наших силах его изменить.
Что касается взаимоотношений с властями, то у социологии они всегда складываются сложно. Социальным наукам свойственен значительный критический потенциал; социологические методы позволяют выявлять несвободу, эксплуатацию, дискриминацию, подавление и исключение целых групп, делая слышимыми их голоса, а также неэффективность и коррумпированность властных структур. Например, за год до писем Надежды Толоконниковой из мордовской колонии была опубликована книга моих петербургских коллег «До и после тюрьмы. Женские истории», ярко высвечивающая на основе ряда жизненных историй «унижение, сопряженное с деморализацией и десоциализацией женщины и женского» в «исправительных» колониях. Поэтому в тоталитарных и авторитарных режимах независимая социология, как правило, подавляется, власти стараются взять под контроль социологические службы.
Именно это происходит в настоящее время в России. Авторитетные социологические центры, в частности Центр независимых социологических исследований в Санкт-Петербурге и Центр социальной политики и гендерных исследований в Саратове, объявлены «иностранными агентами» (в декабре 2014 года ЦСПГИ прекратил свое существование как юрлицо). Осуществление независимых проектов осложнено из-за ухода из России международных фондов. Преподавателей социологии с критической позицией по отношению к властям вытесняют из университетов, примером чего служит недавняя история с непродлением контракта с тремя сотрудниками кафедры общей и этнической социологии Казанского федерального университета.
В результате власть еще сильнее вязнет в ловушке реальности, сконструированной подконтрольными медиа и сервильными «экспертами». История показывает, что последствия такого рода разрывов между реальностью властей и реальностью граждан являются очень серьезными.
«Звездный час или позор российской опросной социологии?» . Блог А. Н. Алексеева.
А. Н. Алексеев «Следует ли так уж доверять результатам опросов общественного мнения?» .
Д. М. Рогозин «Насколько корректен телефонный опрос о крыме: апостериорный анализ ошибок измерения» . DOI:10.14515/monitoring.2014.1.01.
Сегодня мы разберемся, что такое социология , чем занимаются социологи, востребованы ли они сейчас и будут ли востребованы в будущем.
Социология - молодая наука. В ней отражен интерес людей к устройству общества, которое постоянно присутствует явно или неявно в жизни каждого человека, каждого гражданина. Не случайно, основатель , В. А. Ядов определял социологию как «рефлексию общества о самом себе».
Обществом занимается не только социология. История, экономика и другие социальные науки тоже изучают общество. Специфика социологического знания в том, что социология ищет ответ на вопрос: как и почему поддерживается и воспроизводится - с каждым новым днем, с каждым новым поколением - сложившийся социальный порядок. Мы привыкли и воспринимаем как должное то, что многие наши практики обладают свойством повторяемости. За этой рутиной скрывается работа социальных институтов, норм, правил, отлаженных и вновь формируемых практик, без которых жизнь общества рассыпается, становится невозможной. Что помогает воспроизводить формы общественной жизни? Не менее важно дать ответ на вопрос, как эти формы меняются, как происходит ломка привычных практик и норм, как новое замещает старое, новации приходят на смену традициям.
В поисках ответа на эти и другие вопросы социология использует различные исследовательские методы. Социологи проводят фокус-группы, берут интервью, размещают анкеты на сайтах в интернете. Иногда они даже ничего и не спрашивают, а просто наблюдают или проводят контент-анализ, фотографируют и изучают фотографии, анализируют данные государственной и ведомственной статистики.
В каких сферах можно реализовать полученные знания и умения? Социологи востребованы в маркетинговых и HR-отделах компаний и организаций, в госуправлении, в образовательных и исследовательских организациях.
Поступить на образовательную программу «Социология» (бакалавриат) можно сдав такие предметы как обществознание, русский язык, математику (проходной балл в 2017 г. на бюджет — от 198, на контракт — 159). Для того, чтобы поступить в магистратуру нужно сдать экзамен по специальности и пройти собеседование; такие же правила действуют и в отношении аспирантуры. В 2018 г. на направление «Социология» выделено 16 бюджетных и 30 контрактных мест в бакалавриате, 20 контрактных мест в магистратуре, 10 контрактных мест в аспирантуре.
Чтобы понять, в какой университет поступать, посмотрите вживую, где учатся студенты, пообщайтесь с ними. ГАУГН и студсовет Университета проводят множество мероприятий, в которых вы можете поучаствовать. Узнать о них можно в нашем календаре или в группах
