Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII

Библиографическое описание:
Куненков Б.А. Структура Посольского приказа во второй четверти ХVII века // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.): сборник статей / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.И.Аксенов. М., 2003. С. 99-120.

Текст статьи

Куненков Б.А.

СТРУКТУРА ПОСОЛЬСКОГО ПРИКАЗА ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ ХVII ВЕКА

Вопрос о структуре государственных учреждений Московского государства исследовался на материалах второй половины XVII в., в том числе Посольского приказа, в общих чертах рассмотрен C.А.Белокуровым. Он установил, что повытья, которые он сравнил по их функциям с департаментами министерства, «существовали в самом начале второй половины столетия (XVII. - Б.К. )», поскольку первое обнаруженное им упоминание о них относится к 1654 г. Есть данные, в которых С.А.Белокуров усматривал «намек на существование повытий в 1647 году»; он даже допускал, что они были в первой половине XVII в. Проведенное исследование показало, что его предположение верно, и в приказе действительно функционировали своеобразные «отделы». Правда, какого-либо определенного постоянного названия этих «отделов» не встречается, но существование их не вызывает сомнений. В документах Посольского приказа в четырех случаях эти структурные единицы названы столами.

Первый раз название «стол» в значении приказного «отдела» встречается во второй половине 1633 г.: «У Родиона же Юрьева отчол Помесного приказу подьячей Иван Прикаскин его же Родионова столу тысечю четыреста рублев» . Примерно к этому же времени относится и другое упоминание о столах. «Лета 7142, сентября в 15 день. Взять для жалованья в месячной корм для солдат под Смоленск. ... Григорьева столу Львова 798 рублев 22 алтына и отдать подьячему Гарасиму Степанову» , «да Григорьева столу Львова четыреста девятнадцать рублев двацать шесть алтын три деньги да четыреста пятьдесят два рубля, которые остались от немецких кормов у подьячего у Третьяка Никитина» . «У подьячево у Олексея Корепанова отчол Помесново приказу подьячей Герасим Степанов ево Олексеева приходу Денег две тысечи восмьсот один рубль одинатцать алтын две денги . «У Олексея Корепанова еечо Холпья приказа подьячей Юрьи Тютчев отчол пятсот рублев... У подьячево у Родиона Юрьева отчол подьячей Юрьи Тютчев ево Родионова прииму тысчу семьсот рублев. Да у Родиона ж принял подьячей Герасим Степанов его ж Родионова приему триста двацать восмь рублев шесть алтын пять денег да четыреста пятьдесят два рубля, которые остались от немецких кормов у подьячего у Третьяка Никитина» . Из этой выдержки можно понять, что в 1633 г. в приказе было четыре организационных компонента, которыми руководили подьячие Г.Львов, А.Корепанов, Р.Юрьев, Т.Никитин. В мае 1640 г. встречается еще одно упоминание о столе: отписка ливенского воеводы о возвращении заемных денег крымских арбачеев находилась «у подьячево у Олексея Корепанова в Крымском столе» . Далее структурные компоненты приказа мы будем условно называть «отделами». Вышеперечисленные лица являлись старыми подьячими; все они составляли на тот момент «большую» статью, которая никого из чиновников, кроме них, в себя не включала. Вероятно, лица, ведавшие в приказе «департаментом»-столом (в 1633‑м - Р.Юрьев и Г.Львов), действительно вели в помещении ведомства отдельный стол, за которым работали; остальные сидели за общим столом. Термин «повытье» не встречается ни разу. Таким образом, подтверждается мнение С.А.Белокурова о существовании в Посольском приказе каких-то организационных компонентов, но мы не можем с полной уверенностью их назвать. Далее мы будем условно именовать их «отделами».

Учитывая, что подьячих второй и третьей статей в приказе было 9, можно предположить, что каждый «отдел» состоял из 3-4 служащих. В 1644-1645 гг. число «старых» подьячих оставалось неизменным - 4, а количество служащих в «меньших» статьях возросло до 16-18 человек, соответственно увеличился штат «отделов».

По-видимому, в составлении наказов посольствам участвовали подьячие того «отдела», который ведал связями со страной, в которую это посольство снаряжалось. Правда, их участие было только техническим и состояло в переписывании материалов наказа. Так, черновик наказа для великого посольства А.М.Львова в Речь Посполитую в 1644 г. переписывали четыре подьячих: И.Хоненев (средний) , Ф.Кашкин (молодой) , С.Михайлов-Ушаков (молодой) , О.Дмитриев (средний) . Видимо, эти лица составляли «отдел» Т.Васильева-Никитина, в котором находились польские дела. Они могли осуществлять курьерскую связь с дипломатическими миссиями, если дело касалось особо важных документов, посольства находились в пределах Московского государства. О.Дмитриев 31 мая 1644 г. нагнал посольство А.М.Львова по Можайской дороге и отдал ему «верющую грамоту» и тайный наказ . В обязанности молодых подьячих входила переписка приказной документации; служащих младшей группы «меньшой» статьи именовали «пищиками». Так «пищиками» названы Е.Родионов-Юрьев и И.Мартынов в первый год после поступления на службу.

Все 11 подьячих первой статьи, служившие в Посольском приказе в 1613-1645 гг., справляли памяти и выписи по делам, касавшимся снаряжения дипломатических миссий за рубеж, выплаты жалованья их участникам и служащим приказа. Иногда справы делали и средние подьячие, но крайне редко. Так, средний подьячий М.Фокин, прослуживший во второй статье более 20 лет и до самой смерти не получивший повышения, оставил три справы, причем все три относятся к последнему году его жизни. По-видимому, ко второй статье принадлежал и подьячий А.Лукин, но он справил документ только один раз . Таким образом, по справам старых подьячих можно определить специализацию «отделов», которыми они руководили.

Кроме того, в записных и приходно-расходных книгах Посольского приказа есть упоминания о передачи тех или иных дел в ведение разных подьячих.

Наконец, в опубликованных Описях архива Посольского приказа 1626 и 1673 гг. встречаются упоминания о личных архивах старых подьячих-ящиках с документацией, проходившей через их руки, описанной после их смерти или отставки: «Столп росходной Третьека Васильева о ево сиденье со 152‑го году декабря по 1‑е число 154‑го году», «столпик, а в нем счетные списки подьячего Третьяка Никитина 152‑го, и 153‑го, и 154‑го годов»; ящик, в котором «после смерти подьячего Алексея Корепанова взято у него каких дел»; «столп росходной розных годов по 152 год Михаила Волошенинова» . Анализ данных Описей - это еще один способ установить имена руководителей «отделов» и определить круг вопросов, готовившихся в этих «отделах». Он дает возможность проверить данные архивных источников. При этом необходимо учитывать время службы того или иного чиновника.

Что же касается подьячих двух других статей, то им поручалась механическая переписка текстов «на образец» при составлении наказов для русских посольств, отбывающих за рубеж, или при приеме иностранных миссий. Самых молодых (по возрасту) и низкооплачиваемых служащих «меньшой» статьи именовали «пищиками». Так «пищиками» названы Е.Родионов-Юрьев, И.Клавышев, И.Мартынов в первый год после поступления в Посольский приказ; все они имели оклад до 8 рублей. Отбор информации могли осуществлять старые подьячие, иногда даже «чужих» «отделов»: речи приставов при приеме датского посла М.Юла готовили Д.Одинцов и Т.Никитин - оба чиновники «большой» статьи; редактировали наказы думные дьяки.

На 10‑е годы XVII века (с 1613 г.) удалось обнаружить справы только трех подьячих - А.Шахова, И.Зиновьева, Я.Лукина. В 1620 г. первые двое составляли «большую» статью, третьего, получавшего оклад 30 рублей, можно причислить к средней статье. В эти годы в первой статье служил также М.Матюшкин, но его тогдашних справ не обнаружено, что можно объяснить скудостью документации, оставшейся от этого периода. По той же причине - недостаток и отрывочность информации в немногих сохранившихся делах тех лет - проблематично определить, чем заведовал А.Шахов, а чем - И.Зиновьев.

Первый подьячий приказа Иван Зиновьев в 1617 г. справил выпись о придаче оклада северским детям боярским, ездившим в Литву с поручением о сборе вестей и размене пленных , в 1618 г. - о жалованье тем же северским детям боярским ; в том же году сделал справу о жалованье рязанскому служилому человеку . Не позднее декабря 1619 г. он выбыл из приказа. Из этих скудных данных можно сделать вывод, что одним из вопросов, подведомственных И.Зиновьеву, были польские дела.

Алексей Шахов с 1618 по 1627 г. шел первым по списку старых подьячих. В 1618 г. справил дела о награде немецким (шведским) полонянникам за выход , о жалованье для гонцов из Пскова ; о государевом жалованье переводчикам в Старой Руссе ; о жалованье старорусским дворянам за различные службы , о жалованье новгородским дворянам Обонежской пятины . 11 ноября 1619 г. он справил память о жалованье тулянину В.Ф.Сухотину за выход из плена . В марте 1623 г. сделал справу по запросу из приказа Большого прихода о доходах с города Елатьмы . 19 января 1620 г. - о жалованье вдовам турецких полонянников , 5 октября 1623 г. о придаче жалованья гонцу в Персию И.Брехову .

Таким образом, о компетенции А.Шахова можно составить более полное представление, чем об обязанностях И.Зиновьева. К ней относилась, по-видимому, техническая подготовка вопросов, связанных с управлением северными районами страны; в «отделе» А.Шахова обрабатывались материалы по связям со Швецией, Турцией, Персией.

Есть и другие источники, позволяющие судить о специализации Шахова. В архиве Посольского приказа хранился ящик, в котором «у подьячево у Олексея Шахова после ево, как он послан на Унжу, осталося дел: выписки кто прежде ездил послами в Польшу и их титулы и государево жалованье; список грамоты Лжедмитрия I Борису из Киева; грамота 2 января 113 г. от Гермогена воеводам; выписки о литовских гонцах; выпись о послах с 92 по 107 год; кто бывал в ответе с 74 по 113; список с ответу, каков дан Поснику Огареву в Литве.

Да у Олексея ж в ящике дела сверх его росписи: Выпись с 69 по 109 год «кого посылали в ответ литовским, цесарским и английским послам. Переговоры с Жолкевским о крещении королевича. Связочка всякой розни» .

Итак, сопоставив данные архивных материалов и данные Описи, можно сделать вывод, что круг вопросов, подведомственных А.Шахову, был весьма широким: через его «отдел» проходила документация об отправке дипломатических миссий в Польшу (эта обязанность перешла к нему от «выбылого» И.Зиновьева). Шахов также готовил данные для переговоров с Англией и Габсбургским домом, со Швецией, Турцией, Персией. Может показаться сомнительным, что связи почти со всеми основными контрагентами русской дипломатии были сосредоточены в руках одного чиновника, но в начале 1620‑х годов в Посольском приказе было только три старых подьячих с окладом выше 30 рублей, имевших право делать справы (М.Матюшкин, А.Шахов, Т.Никитин), и объем работы, возложенной на каждого из них, был несколько больше, чем у справных подьячих 1630‑х - 1640‑х годов. В 1627 г. Шахова сослали в Уржум.

В документах 1620‑х годов обнаружены справы только одного подьячего - М.Г.Матюшкина. Этот чиновник появился в Посольском приказе не позднее 1616 г. и в 1624‑м был пожалован в дьяки. Еще в 127 (1618/1619) г. он брал деньги из Устюжской чети - 30 рублей «на избные расходы» . В апреле 1624 г. справил о жалованье кречетникам и сокольникам, едущим в Крым , летом 1622 г. - об окладах толмачам при приеме на службу нового толмача И.М.Иевлева и о жалованье татарам-новокрещенам . Обе справы сделаны незадолго до того, как Матюшкин получил повышение. Таким образом, можно предположить, что этот подьячий отвечал за службу толмачей и переводчиков, служилых татар, ведал хозяйственными делами приказа («избными расходами») и сношениями с Крымским ханством.

О работе отделов приказа в 30‑х — первой половине 40‑х гг. XVII в. документы позволяют судить более определенно.

Львов Григорий Васильевич. Зачисленный в Посольский приказ в 124 (1613/1614) г., он впервые упоминается с окладом старого подьячего в 1631 г., но не вызывает сомнений, что перешел в этот разряд значительно раньше. 25 апреля 1637 г. Львов стал дьяком.

В Описи архива Посольского приказа сообщается, что в ящике «у подьячего у Григорья Лвова» лежали «книги государевы радости» — бракосочетаний Михаила Федоровича с М.В.Долгорукой и Е.Л.Стрешневой , переписка с Д.Чаплиным, приставом при М.Хлоповой в Нижнем Новгороде . Там есть также «отпуск» и «опасная грамота» для англичанина А.Ди (Дия), направленного в Англию «для государева тайново дела», роспись государева жалованья татарам-новокрещенам, подготовленная для крещения Я.К.Черкасского и В.Я.Сулешева, и судное дело романовских посадских людей. Все эти дела относятся к 1624 -1627 гг.

Он справил об окладе голландскому переводчику Б.Богомольцеву в октябре 1628 г. ; 19 июля 1631 г. о жалованье новокрещенам и Салтан-мурзе Шейдякову ; о жалованье для службы в Швеции ; о жалованье переводчику И.Рехтыреву, посланному «для толмачества неметпких ратных людей на Белую» ; о жалованье всем подьячим на пасху 1632 г. и о жалованье старых подьячих для сверстания с ними Р.Юрьева ; память в Большой приход о выдаче пособия погорелым подьячим 16 августа 142 (1634) г. ; о том, сколько кому дано на пасху 1 апреля 1632 (140) г. ; о вознаграждении кузнецу Ф.Никитину, изготовившему «в Посольскую полату к окну дверь железную» (в марте).

Он также справил в октябре 1633 г. и 30 апреля 1634 г. о придаче жалованья дворянам - участникам посольства В.Г.Коробьина в Данию , переводчикам за ту же «датпкую службу» , о награде дворянам, ездившим в Голландию в составе миссии Гапябьева , выпись о жалованье С.Львову и К.Кондратьеву, бывшими гонцами в Данию в 141 г.

Все эти факты свидетельствуют, что в ведении Г.Львова находились английские, шведские, датские, голландские дела; служба переводчиков, толмачей, служилых татар в конце 1620‑х годов; приказное хозяйство («избные расходы»). Одно время он отвечал также и за подьячих, но в 1632 г. этот вопрос перешел в ведение Р.Юрьева (см. ниже), а после смерти последнего был возвращен Львову.

Дорогой Петров Одинцов, бывший астраханский подьячий, взятый в Посольский приказ переводчиком, в 1628 г. был переведен в подьячие. В начале 1630‑х годов он являлся первым в списке и самым высокооплачиваемым (45 рублей) служащим в «большой» статье. Справленные им выписи о размерах годовых денежных окладов толмачам и переводчикам на 138 г. в январе 1631 г. и в марте 1632 на 140 г. , о поверстании денежным окладом переводчика И.Кошаева , о доплате толмачу Л.Минину недоданной половины оклада ; 21 июля 1631 г. - о жалованье Кан-мурзе Шейдякову, служилым мурзам и новокрещенам , в январе 1632 г. - о жалованье вновь окрещенным татарским княгиням свидетельствуют о том, что вопросы службы толмачей и переводчиков были изъяты из ведения Г.Львова и переданы Д.Одинцову к 1630 г., а службы кормовых и поместных служилых татар - в июле 1631‑го.

Опись архива Посольского приказа 1626 г. позволяет составить представление о компетенции Д.Одинцова: в его ящике хранились переписка с астраханскими воеводами, дела по связям с Персией, Крымом, Малой Нагайской ордой, Бухарским ханством, Запорожьем, «столп касимовский о всяких делех» . Данные Описи подтверждаются и дополняются материалами фондов РГАДА.

Одинцов справил памяти: 19 августа 1631 г. о жалованье И.Шапилову за нагайскую службу , дважды о жалованье турецким полонянникам , о жалованье за турецкую службу , о придаче к окладу толмачам - участникам посольства в Турцию И.Кондырева и Т.Бормосова . Он составлял выписи «на пример» при снаряжении в июле 1630 г. посольства А.Совина и М.Алфимова , в 1632 г. посольства А.Прончищева и Т.Бормосова , о жалованье сыну боярскому Р.Горбатову «за черкаскую службу» , о жалованье собольнику, участвовавшему в посольстве А.Совина в Турцию .

Д.Одинцов также написал «в доклад» о жалованье персидским полонянникам «за выход из Кизылбаш» в 140 (1631/1632) г. , о размерах выкупа полонянников в январе 1632 г. , о придаче жалованья толмачу Ф.Ельчину «за Кизылбашскую службу» 23 мая 1632 г. ; эти факты подтверждают, что в его «отделе» обрабатывалась документация по русско-персидским связям.

Справы о наградах служителям - участникам посольства в Большую Нагайскою орду в сентябре 1630 г. , о жалованье астраханскому подьячему Г.Милогоцкому и астраханским детям боярским, в 1632 г. ходившим с нагайскими и едисанскими мурзами в поход на Польшу свидетельствуют, что Одинцов ведал Нагайскими делами.

Наконец, справа о даче жильцу И.Порошину «за Донскую посылку» в марте того же года показывает, что сношения с Войском Донским также относились к компетенции Д.Одинцова.

Сверив данные изданных и неизданных архивных материалов, приходим к выводу, что подьячий Д.Одинцов ведал службой толмачей, переводчиков и станичных татар, делами Касимовского «царства», казаков Дона и Запорожья. Он также отвечал за широкий круг вопросов, касающихся связей со странами Востока: Турцией, Персией, Бухарским ханством, обеими Ногайскими и Едисанской ордами. Справ Одинцова по Крымским делам не обнаружено.

Родион Юрьев, зачисленный в Посольский приказ сразу в «большую» статью в 1631 г., умер 7 мая 1635 г. По видимому, он принял часть дел от Д.Одинцова и Г.Львова. Первыми по времени документами, подготовленными Юрьевым в 140 (1631/1632) г., являются памяти о жалованье переводчику Я.Елагину и толмачам «за крымскую службу» ; в конце 1631 г. он писал выпись «на пример» о даче пособия на дворовое строение переводчику Б.Байцыну . В том же 140‑м году он трижды справлял выписи о дачах выходцам из турецкого и крымского плена «за выход» и за «попонное терпение» . Он также справил выписи: в октябре 1631 г. о даче «для пожарного разорения» подьячим-погорельцам , осенью 1633 г. - «на пример» о размерах жалованья подьячих для выплаты им другой половины их окладов на 142 г. ; о сверстании М.Евстафьева в окладе с его «братьею молодыми подьячими»; вероятно, о жалованье на 140 г. Таким образом, Р.Юрьев ведал крымскими и турецкими делами и службой подьячих.

Занимался он и хозяйственными делами приказа, также изъятыми у Г.Львова: в 1634 г. покупал писчую бумагу в Овощном ряду . «На Родионово место Юрьева взят в Посольской приказ подьячей Михаиле Волошенинов» .

Алексей Лукич Корепанов работал бессменно до конца изучаемого периода. Не удалось установить, кто был его предшественником. Значительная часть дел, проходивших через «отдел» Корепанова, касалась русско-крымских отношений. Первые из таких документов относится к 1630 - 1631 г.: в феврале 1630 г. подьячий справил о даче денег на выкуп крымскому полонянину ливенскому казаку Ф.М.Белого , в феврале 1631 г. справил выписи о жалованье станичникам, вернувшимся из «крымской посылки» , о даче «за полонное терпение» крымской полонянке . Две справы Корепанова, сделанные в 1631 г., относились к компетенции Д.П.Одинцова, о котором сказано выше: во-первых, 9 июня он справил память об определении поденного корма вновь назначенному толмачу И.Есипову , во-вторых, сделал выпись о жалованье «за полонное терпенье» турецкому полоняннику М.Федотову . Вероятно, Корепанов недолго занимался турецкими делами и делами толмачей, после того, как их забрали у Одинцова, и прежде, чем поручили вновь взятому в приказ Р.Юрьеву. Крымские дела также были переданы Юрьеву.

Следующая справа Корепанова встречается только в апреле 1634 г. на выписи о прибавке жалованья толмачу Б.Тинчюрину за крымскую службу . Затем в августе 1637 г. он подготовил две памяти о возмещении «за убытки и за изрон» в Крыму переводчику А.Алышеву . Алексей Лукич составил выписи о жалованье кречетникам, сокольникам и ястребщикам «для крымские посылки» 11 октября 147 (1638) г. , о придаче жалованья служащим, ездившим в Крым - переводчику И.Кошаеву в августе 1641 г., толмачу Д.Доюнову и переводчику К.Устокасимову в 1643 г., о снаряжении в Крым станичников Р.Тевкелева и К.Кошаева 30 октября 1644 г. ; осенью 1643 г. - подьячему С.Бушуеву, бывшему в Крыму с посольством Б.Приклонского , и станичнику Араслан-мурзе Айдарову, отвезшему к хану «легкие» поминки .

Корепанов также отвечал за прием и содержание дипломатических миссий Крымского ханства, о чем свидетельствует следующая запись: «У подьячево у Олексея Корепанова остаточных за кормами крымских гонцов 4 рубли» . В ящике Корепанова в архиве Посольского приказа хранилась «выписка по челобитью Посольского приказа подьячих о прописке в крымскую посылку, что не послано против прежней росписи з Григорием Нероновым» .

Корепанову приходилось решать вопросы, связанные с подготовкой специалистов для крымских дел. Так, в феврале 1643 г. он справил память о назначении жалованья подьячему П.Звереву, по собственному почину изучавшему татарский язык для службы переводчиком , в октябре 1644 г. - о поверстании окладом нового татарского переводчика .

Сношения с Малой Ногайской ордой также были подведомственны Корепанову: в марте 148 (1640) г. он справил память о награде стрельцам «за Казыевскую службу» . Он же готовил миссию в Молдавию: в 1630 г.: сделал выпись о размере подмоги толмачу П.Сагалаеву, едущему туда с посланником Б.Дубровским .

В 1643 г. Алексей Лукич в Седельном ряду закупал вещи для «лехких поминок» в Крым . 7 марта 1645 г. сделал справу о расходах по перекраске задней палаты приказа . 20 июля 1645 г. взял досок для государева дела . Писал о различных покупках хозяйственного назначения 5, 23 и 27 февраля 1645 г. 13 июня 1645 г. писал о хозяйственных расходах за 153 год . Эти факты свидетельствуют, что в первой половине 1640‑х годов «отдел» Корепанова занимался хозяйственными делами приказа. Примечательно, что в 1620‑х годах приказным хозяйством и крымскими делами также ведал один «отдел» - М.Матюшкина.

Возможно также, что Корепанов ведал делами города Романова. 27 сентября 1636 г. выпись о жалованье московским стрельцам романовцам была написана его рукой .

Наконец, в 1635-1636 гг. Корепанов отвечал за подготовку дел Войска Донского. Он справил выписи о жалованье: 5 ноября 1635 г. станице П.Федорова , 25 марта 1636 г. станице П.Савельева , 19 мая 1636 г. станице А.Никифорова , 10 июня 1636 г. станице Д.Дарфеньева , 21 июля и 11 сентября 1636 г. станице Н.Федорова .

Михаил Дмитриевич Волошенинов был преемником умершего Р.Юрьева и «унаследовал» от него дела о службе подьячих, сторожей и золотописцев: в 1636 г. он справил память о жалованье подьячих на именины царевича 144 г. Он справлял выписи о годовом окладе денежного жалованья всем переводчикам и толмачам на 147 (1638/1639) г. , на 151 (1642/1643) г. , о даче денег «на дворовое строение» переводчику Б.Лыкову в декабре 1639 г. , о пособии семье умершего переводчика Б.Абдулова и о пособии вдовам переводчиков И.Кучина, А.Англера, С.Искелева, П.Грабова , в июне 1642 г. о приеме на службу толмача Л.Пирогова , а в 1643 г. - толмачей Н.Поликострицкого , Л.Пирогова , К.Иванова , в сентябре того же года - о пособии вдове скоропостижно умершего К.Иванова . Затем в том же месяце эти обязанности были возложены на Т.Васильева-Никитина.

9 сентября 1635 г. он справил о жалованье в Москве казанцам в 141-143 гг. В 1637 г. при определении жалованья вернувшимся из Персии посланникам С.И.Исленьеву и M.K.Грязеву Волошенинов справил выпись о жалованье всем посланникам и дьякам - руководителям посольств в Персию и Турцию с 1621 г. В 1642 г. он справлял выписи о жалованье рядовым участникам посольства в Данию С.М.Проестева и И.Патрикеева . Таким образом, датские дела в начале 1640‑х годов находились в его «отделе».

Волошенинов справил докладные выписи: 30 декабря 1636 г. о жалованье станице И.Каторжного и другим зимовым станицам со 129 г., 23 января 1637 г. - о жалованье тому же И.Каторжному деньгами, камками и сукнами, 9 марта 1637 г. - о жалованье зимовой станице Т.Яковлева, а 3 сентября 1639 г. - гонцу на Дон сыну боярскому Ф.Кожухову и донским вожам (волуйским и короченскому), а также воронежскому станичнику Т.Михневу . Таким образом, некоторое время он также ведал донскими делами.

Никитин Третьяк. В Посольском приказе в исследуемый период служили два старых подьячих с таким именем. В 1632-1635 г. один из них имел оклад 45 рублей, подписывался как «Гренка Никитин». Справил о награде Г.Неронову, ездившему гонцом в «Голстенскую землю» в июле 1636 г.

Никитин Третьяк Васильев оставил больше своих справ, чем другие старые подьячие. Именуемый в документах Третьяком Никитиным, сам он всегда подписывался как «Тренка Васильев»; его денежный оклад до января 1644 г. составлял 41 рубль, затем 45.

В приходно-расходной книге 1644 г. говорится, что 22 сентября 1643 г. «остаточных денег две тысечи семьсот восмдесят два рубли семь алтын з деньгою Михаиле Волошенинов отдал подьячему Тртьяку Васильеву, потому что ему Михаилу по государеву указу велело быть в дьяцех, а приход и росход велели думной диак Григорей Львов и он Михаиле ведать подьячему Третьяку Васильеву» . Из этого сообщения можно сделать два вывода: во-первых, Т.Васильев-Никитин был назначен на место Волошенинова, во-вторых, что одной из обязанностей первого подьячего приказа было ведение приходно-расходных книг. Хотя он и был первым по списку старым подьячим, но получал оклад ниже своих товарищей по статье (41 рубль), пока не был с ними сверстан.

Данные Описи архива Посольского приказа 1673 г. позволяют утверждать, что в «отделе» Т.Никитина готовились документы по связям со Швецией и Константинопольской патриархией. В ящике Т.Никитина по Описи архива Посольского приказа 1626 г. хранились два списка договора М.В.Скопина-Шуйского с Я.П.Делагарди о найме «немецких ратных людей» , восемь дел по размежеванию русско-шведской границы , письмо греческого митрополита Сергия к патриарху Филарету «о милостыни» . Эти данные дублирует запись в приходно-расходной книге приказа: «У подьячево Третьяка Микитина, что осталось венгерского посла у Якова Руселя и у немец и у греческого затворника, как был в 142‑м году отпущен. 42 рубли 20 алтын» . Ж.Руссель появился в России в качестве шведского дипломатического агента. В ведении Никитина находились также грузинские дела: осенью 1639 г. он справил о даче оклада на 148 г. переводчику И.Боярчикову и толмачу Л.Минину, побывавшим в Грузии с посольством Ф.Ф.Волконского и еще не получившим жалованья ; в октябре 1644 г. - о награде переводчику И.Польщикову «за грузинскую службу» .

В записной книге за 1639-1643 гг. сообщается, что «Тренка Васильев» взял в свой «отдел» отписки терских и астраханских воевод по делам нагайских и едисанских татар , одну отписку о присяге калмыцких тайшей .

28 августа 1644 г. Т.Никитин составил роспись турецким полонянникам, привезенным из Стамбула посольством И.Д.Милославского , и сделал справу о жалованье им «за попонное и каторжное терпенье» . Он также сделал справы о жалованье дворянам, провожавшим турецких послов , о даче поденного корма турецкому гонцу , о жалованье стрелецким сотникам, сопровождавшим из Вязьмы в Москву польских гонцов в октябре и декабре 1644 и в апреле и июне 1645 г. , о выкупе русского полонянника, убежавшего с Посольского двора от польского посла Г.Стемпковского . В 1644 г. при снаряжении великого посольства А.М.Львова, Г.Г.Пушкина и М.Д.Волошенинова Г.В.Львов справил роспись о поминках «мягкой рухлядью» и память о жалованье всем участникам посольства . Это свидетельствует, что Т.Никитин заведовал делами по отношениям с Речью Посполитой и Османской империей, что соответствует данным С.А.Белокурова, что на 1646 г. польские и турецкие дела находились в одном повытье .

Немало его справ связано с делами подьячих, сторожей и золотописцев. Он справил выписи: в декабре 1643 г. и в декабре 1644 г. о жалованье подьячим на Рождество Христово , дважды - о размерах годовых окладов подьячих и сторожей на 152‑й и 153‑й годы , о праздничных дачах подьячим на именины царицы в феврале 1644 г. и в марте 1645‑го , царевича в марте 1643 г. , на пасху 1643‑го и 1644 гг.; о праздничном жалованье молодым подьячим, вновь взятым на службу ; о жалованье золотописцу П.Иванову на 153 г. Таким образом, все дела о подьячих, сторожах и золтописцах не позже, чем с марта 1643 г., находились в исключительном ведении Т.Никитина. Последнее по времени дело, касающееся этой категории служащих, относится к июню 1644 г. — это выпись о денежной даче на день государева ангела 152 г.

В сентябре 1643 г. мы встречаем справу «Гренки Васильева» на выписи об окладе толмачам и переводчикам и кормовым иноземцам . Он справил в декабре 1644 г. память о годовых окладах переводчиков и толмачей на 153 г. , в марте 1644 г. составлял выписи по делам толмача Т.Англера и переводчика М.Сахарникова , в июле того же года - об определении на службу толмача Т.Головачева , в 1645 г. выписи о жалованье «гречанам и волошенину» за выезд «на государево имя на вечную службу» и о верстании государевым жалованьем новокрещена . Эти данные свидетельствуют, что в 152 (1643/1644) г. Никитину поручили ведать делами подьячих, сторожей, золотописцев, а также толмачей, переводчиков и служилых иноземцев вместо ушедшего на повышение М.Волошенинова. С сентября по декабрь 1643 г. за категорию толмачей и переводчиков отвечал М.Фокин (см. ниже); напрашивается вывод, что эту обязанность возложили, в качестве временного поручения, на Т.Васильева, затем передали Фокину, а после вернули Третьяку. Возможно, в сентябре 1644 г. этими делами стал заведовать И.Хрипков (см. ниже).

Кроме того, Третьяк подготовил память об отправке 26 января 1644 г. в приказ Большого дворца 40 серебрянных тарелок, взятых у английского купца , память в Большой приход о присылке 500 рублей для уплаты за яхонты некоему голландцу 17 февраля 1644 г. Вероятно, он занимался делами иностранных подданных, живших в Московском государстве.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что Т.Васильев-Никитин в 1644 г. имел наиболее широкую компетенцию, в которую входили польские, шведские, турецкие, грузинские дела, дела восточных патриархий, служба сначала подьячих, золотописцев и сторожей, затем одновременно переводчиков и толмачей (с сентября 1643 г.), кормовых иноземцев.

Мина Фокин в сентябре 1643 г. справил выпись о поденном корме, выдаваемом служилым кормовым иноземцам ; 1 декабря 1643 г. - о годовом жалованье переводчикам и толмачам на 152 г. В 152 (1643/1644) г. - о жалованье толмачам и переводчикам . Здесь мы имеем случай, когда средний подьячий с денежным окладом 30 рублей выполнял функции справного. Возможно, это назначение состоялось ввиду того, что Фокина, прослужившего во второй статье уже 11 лет, должны были вскоре перевести в первую статью, но он умер менее, чем через год, 28 мая 1644 г.

Сухоруков Яков справил выпись 14 февраля 1638 г. об окладах волуйским вожам и о посылках на Дон ; 7 января, 6 апреля и 12 июня 1638 г. - о государевом жалованье зимовым станицам со 141 г. ; 15 и 26 июля 1638 г. - о жалованье воронежцам - информаторам на Дону . Также сделал справы о жалованье участникам посольства С.И.Исленьева и M.К.Грязева в Персию - подьячим, в августе 1638 г. - переводчику и толмачам, собольщику, сокольникам, ястребникам и кречетникам . 28 апреля 1639 г. Сухоруков умер .

Источники не дают полного представления о компетенции М.Волшенинова и Я.Сухорукова; можно утверждать, что первый отвечал за датские дела, второй - за персидские. То обстоятельство, что оба они делали справы о награде членам одной и той же дипломатической миссии, можно объяснить следующим образом: Волошенинов, первый подьячий приказа с окладом 50 рублей, делал выпись о самих посланниках, Сухоруков - о прочих участниках посольства. Возможно, справы о жалованье руководителям посольств являлись обязанностью первого подьячего.

Донские дела находились сначала в ведении Волошенинова, затем были переданы Сухорукову, но после смерти последнего их вернули Волошенинову.

Иван Прокофьев Хрипков справил выписи в августе 1641 г. о размерах пособия на перевоз из Астрахани семьи переводчика М.Магаметева и жалованья на подъем переводчику Б.Абдулову, тоже в свое время переезжавшему из Астрахани ; о жалованье переводчикам, ездившим в Персию с посольством С.Волынского и С.Матвеева . 28 мая 1645 г. им была написала память, сколько денег дать на дорогу персидскому послу . 11 ноября 1639 г. справил выпись о жалованье турецким пленнным - «гречанам», «арапам» и «турченину» ; 30 декабря 1639 г. о жалованье гречанам за подначальство ; 3 января 1640 г. сделал доклад о полонянниках - астраханских и московских стрельцах ; о повышении жалованья толмачу К.Романову в сентябре 1644 г.

I. ЭТАПЫ ОРГАНИЗАЦИИ ВЕДОМСТВА

Посольский приказ как первое на Руси внешнеполитическое ведомство, дотоле в течение 500 лет отсутствовавшее и не имевшее никакого аналога или хотя бы прообраза, отдаленного подобия, сформировался не сразу, не на основе волевого решения царя или боярской Думы, а складывался и видоизменялся постепенно, в зависимости от конкретных потребностей в течение всего времени своего существования за более чем 150 лет, т. е. с 1549 по 1700 г. (фактически) и по 1717 г. (формально).

Изменялись за это время не только структура и объем работы этого учреждения, состав н звания должностных лиц, но менялось также и само наименование этого учреждения, которое, однако, стало принято называть в популярной и даже в научной исторической литературе одним термином - Посольский приказ, независимо от даты, когда он упоминается. В действительности и наименования этого ведомства менялись следующим образом.

Как видим, Посольский приказ как учреждение креп весьма быстро и существовал весьма длительно, стабильно, а его функции разрастались, что отражало степень расширения его задач, объема дел и личного состава.

Наиболее законченные, развитые формы Посольский приказ приобрел к 50-70-м гг. XVII в. Именно в этот период определились его структура, его службы, а состав персонала и его функции приобрели стабильный, традиционный характер, в силу чего о Посольском приказе и его деятельности чаще всего судят именно по этому периоду (особенно в исторической популярной и энциклопедической литературе) и нередко смешивают ее, контаминируют («объединяют») с деятельностью Посольского приказа в другие эпохи - ранее и позднее этого периода, - когда она выглядела несколько иначе. Уже в период десятилетия 1671 -1681 гг. руководители Посольского приказа обнаружили тенденцию еще более повысить ранг своего учреждения в государственном управлении, выделив его особым названием от других «министерств».

В популярной исторической литературе сохраняется также тенденция считать Посольский приказ единым учреждением за все время его 170-летнего существования или, во всяком случае, не подчеркивать, что внешнеполитические дела в Московском государстве наряду с Посольским приказом вели и другие ведомства, тесно связанные с ним, и что сам по себе Посольский приказ как центральное учреждение занимался не только чисто дипломатическими, посольскими делами, но и массой административных н хозяйственных, финансовых. Лишь реорганизация в начале XVIII в., перестройка Посольского приказа в Коллегию иностранных дел привела к «очищению» этого ведомства от ряда не свойственных ему функций и к превращению его (да и то не сразу) в чисто внешнеполитическое, дипломатическое ведомство. Ниже мы приводим структуру Посольского приказа в разные периоды (насколько для этого дают материал существующие источники), а также полный перечень учреждений, занимавшихся в XVI-XVII вв. внешнеполитическими вопросами наряду с Посольским приказом и примыкавших к нему по характеру своей деятельности, т. е. по связям с заграницей.

2. ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА ПОСОЛЬСКОГО ПРИКАЗА И ЕГО ЛИЧНЫЙ СОСТАВ

Начальник Посольского приказа - глава внешнеполитического ведомства. Им мог быть думный дьяк (вначале) или затем все чаще - боярин, ближний боярин, т. е. особо доверенный царя человек. В начале XVIII в. - канцлер, т. е. высшее должностное лицо первого ранга в государстве, второй после царя человек в управлении. В этом наглядно проявляется возрастание роли внешнеполитических дел в общем государственном руководстве в России.

Товарищи начальника Приказа.

Вначале, в XVI в., - подьячие, в XVII в, - дьяки, но не думные, а только посольские, в конце XVII в, - бояре. Товарищ (т. е. заместитель) начальника Приказа был, как правило, один, хотя могло быть от одного до трех одновременно, или параллельно, или последовательно. По крайней мере один из них должен был обладать такой компетенцией, чтобы в случае необходимости суметь заменить начальника либо как и.о., либо как фактический начальник Приказа.

Повытья - отделы или управления Посольского приказа. Как правило,с середины XVII столетия существовало пять повытий, хотя вначале, в XVI в., их было всего два или три, в первой половине XVII в. - четыре, а к концу XVII - началу XVIII в. появилось даже шесть.

В то же время, несмотря на стабильное число повытий, дела между ними распределялись по-разному, т. е., во-первых, в состав отдельных отделов входили в разные периоды разные страны, во-вторых, по-разному распределялись и административно-хозяйственные функции между отделами в разные периоды. Однако основной принцип деления на отделы с самого начала существования русского внешнеполитического ведомства был страноведческий.

Во главе повытья стоял старый подьячий, т. е. старший из числа подьячих, работавших в повытьях. Всего старых подьячих в составе Посольского приказа было пять - строго по числу повытий. Каждому старшему подьячему подчинялись еще 4 младших подьячих, с последней четверти XVII в. они стали делиться на средних подьячих, младших (или молодых) подьячих и новых неверстан-ных, или «новеньких», - практикантов, стажеров, назначенных в повытья без жалованья, чтобы они «присматривались к делам», т. е. для обучения. Общее число персонала, занятого таким образом дипломатической работой в центральном аппарате Посольского приказа, было следующим: 5 старых подьячих - начальников отделов (повытий), 10-12 младших. С 1689 г. были установлены штаты: 5 старых, 20 средних и молодых и 5 новых, т. е. всего 30 человек. Однако на практике внешнеполитические кадры всегда недобирались из-за отсутствия подготовленных лиц, и их бывало в составе Посольского приказа в разное время от 18 до 28 человек. Именно на них, на этом небольшом числе людей, лежала главная тяжесть внешнеполитической работы в течение полутора веков.

При распределении функций от старого подьячего (начальника отдела) до референта (т. е, младшего подьячего, перешедшего в данный чин только что из числа практикантов-стажеров, или «новеньких») сохранялся последовательно проводимый принцип дифференциации в строгой зависимости от знаний и опыта работы. Это отражалось прежде всего в оплате труда дипломатов. Она колебалась от 1600 руб. (для начальника отдела) до 50 руб. в год (для референта) в сопоставимых ценах на конец XIX в. На последний год работы Посольского приказа (1701 г.), перед его фактической ликвидацией, в нем работали 6 старых подьячих, 7 средних и 11 молодых, что дает некоторое представление о распределении ролей.

Распределение обязанностей между повытьями. Повытья (отделы) занимались каждое определенным числом стран, как. правило, далеко не равным. Это зависело на каждом историческом этапе от конкретного состояния международных отношений, от наличия часто меняющихся контрагентов (партнеров), т. е. иностранных держав, с которыми Россия поддерживала отношения, от реального значения и отсюда от фактического объема работы с той или иной страной, от компетенции отдельных старых подьячих, от их конкретных знании определенных стран и, наконец, далеко не в последнюю очередь от воли царя и начальника приказа и их усмотрения насчет того, какова должна быть «равная» нагрузка для работников каждого повытья, какими критериями при этом руководствовались и по каким признакам она в каждый конкретный исторический период определялась и сопоставлялась.

Если учесть все эти сложные обстоятельства, то для нас станет объяснимой та структура повытий, которая никогда не была постоянной, а менялась и формировалась путано и бессистемно. Хотя в основе работы повытий уже с конца XVI в. явно возобладал принцип специализации отделов по странам, но сама компоновка этих стран в повытьях, их сочетание могут показаться нам бессмысленными, фантастическими и просто-таки неудобными, если мы не будем учитывать вышеизложенных обстоятельств и подходить к оценке работы тогдашних отделов Посольского приказа с современной точки зрения. Отделы (повытья) вначале назывались по фамилии их начальников-подьячих: повытье Алексеева, повытье Волкова, Губина, затем по номерам; 1-е, 2-е, 3-е, 4-е, Так, уже в середине XVII в. (1646 г.) существовало 4 повытья (в 70-х гг. - 5, в 90-х - 6). Обязанности между ними распределялись так:

1-е повытье: Кызылбаши (Дагестан, азербайджанские ханства, Персия), Дания, Голландия.

2-е повытье: Бухара, Юргенч (Хивинское ханство), Индия, Крым.

3-е повытье: Швеция, Молдавия, греческие власти (т. е. Константинопольский патриарх, Киевский митрополит) .

4-е повытье: Литва и турецкий султан.

«Непонятное» на современный взгляд включение отношений Москвы с Данией и Азербайджаном (Персией) в один отдел на самом деле объясняется тем, что эти страны находились в постоянно, стабильно дружественных отношениях с Россией, и поэтому работники этого отдела должны были выработать и культивировать определенный дипломатический язык, определенную мягкую, вежливую, уважительную форму обращения при составлении документов.

Наоборот, в 4-м повытье, где надо было говорить довольно жестко, но в то же время не срываясь и не допуская оскорблений, с двумя «вечными» врагами России - с султаном и великим герцогом литовским, с самыми непредсказуемыми соседями России, - естественно, должны были вырабатываться другие качества у дипломатов. Гибко менять на ходу форму отношений не позволяли ни традиции, ни предписания; и все, что касалось изменения политики, решалось царем, его Думой, а на долю чиновников Посольского приказа оставалось неукоснительное выполнение предписаний. Вот почему все оттенки дипломатических отношений - от враждебных до разной степени дружественных - были распределены по пяти наивозможным категориям, а уже распределение стран в этих категориях менялось в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств. Так, например, поссорившись с молдавским господарем, царь мог распорядиться перевести ведение дел с Молдавией в 4-е повытье, и этого было уже достаточно, ибо чиновники этого повытья автоматически писали бы молдавскому господарю таким же тоном и в том же духе, как и турецкому султану или великому герцогу литовскому. Переучивать же сотрудников одного и того же отдела, менять формы работы в зависимости от конъюнктуры считалось в XVI и XVII вв. крайне неудобным и непрактичным: сами подьячие могли бы запутаться, да и для престижа царя это было бы ущербом. Царь не должен был менять свои распоряжения так, чтобы эта перемена политики была заметна его подданным: они привыкли, чтобы все было неизменным и стабильным, иначе они либо терялись, либо, наоборот, теряли уважение к власти как к стабильному институту. Лишь в 80-х гг. XVII в., когда во главе Посольского приказа начинают ставиться европейски образованные люди и когда сам характер и интенсивность европейских дел начинают слишком резко отличаться от дел азиатских да к тому же начинает играть все большую роль языковой фактор, знание отдельных европейских и азиатских языков, в то время как прежде достаточно было знания двух или трех «интернациональных» - церковнославянского (для всех славянских и православных стран), латинского (для всех западноевропейских) и греческого (для всех восточных и для сношений с церковными иерархами - патриархом Константинопольским и митрополитом Киевским), разбивка дел отдельных повытий начинает приобретать современный региональный характер.

1-е повытье: Папский престол, Священная Римская империя германской нации, Испания, Франция, Англия и все протокольные вопросы.

2-е повытье: Швеция, Польша, Валахия, Молдавия, Турция, Крым, Голландия, Гамбург, ганзейские города, греки и приезды «греческих властей» (Константинопольский патриарх).

3-е повытье: Дания, Бранденбург, Курляндия и все дела, относящиеся к ведению технического обеспечения сношений: переводчики, толмачи, драгоманы, переписчики, золотописцы.

4-е повытье: Персия, Армения, Индия, Калмыцкое государство, донские казаки, а также все, что относилось к связи: диппочта н почта в целом, курьеры, гонцы, вестовые, связные, служба обеспечения безопасности дипломатических работников («расправные дела») и торговое представительство.

5-е повытье: Китай, Бухара, Ургенч (Хива), сибирские калмыки (Чжунгарское государство), Грузия и обеспечение экипировки посольских работников и оформление приемов (суконное дело, позументное, полотняные заводы и т. д.).

Таким образом, в 80-е гг, XVII в, три отдела занимались европейскими делами, а два - азиатскими. Здесь уже была более рациональная организация дипломатической работы, при которой была возможна специализация работников не только на форме работы, но и на стране, на самом содержании дипломатической работы. И все же даже в конце XVII в. еще не пришли к решению об отделении от дипломатической работы всех вспомогательных отделов - безопасности, связи, хозяйственных служб, торгпредств. Их давали «в нагрузку» понемногу каждому из основных повытий, не догадываясь избавить дипломатов от не свойственных им функций завхозов или охранников.

Эта структура остается, по сути дела, до самого конца существования Посольского приказа, ибо еще в 1701-1702 гг. было следующее деление на повытья (отделы), где виден, с одной стороны, сдвиг в сторону еще большей рациональности в делении стран, а с другой - слепое следование традиции в сохранении старого порядка: 1-е повытье: Папский Престол, Германская империя, Франция, Англия, Португалия, Флоренция, Италия, Венеция, курфюрсты Германии, а также протокольное (церемониальное) дело и медицинское обеспечение (карантины, доктора, аптекари).

2-е повытье: Греческие вопросы (Константинополь), Дания, Бранденбург, Курляндия, а также вопросы безопасности (приставы и сторожа) и технического обеспечения (переводчики, толмачи, переписчики, золо-тописцы и т. д.).

3-е повытье: Польша, Швеция, Голландия, Турция, Крым, Молдавия, Валахия. (Нетрудно увидеть, что в этом отделе были объединены все важнейшие, ключевые внешнеполитические отношения того времени, этим повытьем интересовался и вел его дела нередко сам царь, и потому здесь объединялись и европейские, и азиатские дела, касающиеся военно-стратегических и военно-внешнеполитических вопросов: это был отдел стран-соседей на западной границе империи.) Голландия же попала в эту компанию по двум причинам: во-первых, это была страна, которую отличал в это время сам царь (Петр I), во-вторых, она была тесно связана с решением военно-дипломатических вопросов, оттуда шло все флотское снаряжение и обучение, необходимые для войн Петра I на море как с Турцией, так и со Швецией; кроме того, Голландия соперничала со Швецией в торговле на Балтике.

4-е повытье: Персия, Армения, донские казаки, ганзейские города, Рига, регулирование положения иностранных купцов в России - занималось делами нейтральных стран.

5-е повытье: Грузия - Карталиния и Грузия - Имеретия, Китай, Средняя Азия - Бухара, Ургенч (Хива) - носило чисто азиатский характер.

6-е повытье: Отдельно были выделены вопросы отношений с Севером и Сибирью, так наз. строгановские дела, т. е. впервые правительство брало в свои руки обширную область отношений с сибирскими и северными народами, которой стали ведать с XV в. фактически различные частные лица по личной доверенности царя. В результате отношения России с народами Сибири, в том числе с различными местными (туземными) государствами, приобрели искаженные, колониально-принудительные формы, исходившие при этом даже не от государства, а от частных, лиц, допускавших веками произвол в узкокорыстных целях. Таковы были отношения с Великопермскими, Вымскими, Пелымскими, Кондинскими, Ляпинскими, Обдорскими, Сургутскими «князьствами», т. е. с местными государственно-племенными образованиями мансийского (вогульского) и хантыйского (остяцкого) народов, а также с Чжунгарскими, Ойратскими и другими племенными союзами и государствами (ханствами), расположенными от Урала до границ Китайской империи. Начиная с 1700 г. отношения в этом регионе впервые ставились под непосредственный контроль государства и потому включались в ведение Посольского приказа, его особого, б-го, повытья.

Такова была структура внешнеполитического ведомства России перед реорганизацией его в Коллегию иностранных дел.

В Посольском приказе кроме собственно работников-дипломатов центрального аппарата работали постоянно и различные вспомогательные работники, обеспечивавшие техническое выполнение дипломатических поручений и актов.

1. Переводчики - так назывались только письменные переводчики с различных иностранных языков, изготовлявшие русские тексты иностранных грамот и сверявшие идентичность текстов русских договоров с их иностранной версией.

Помимо собственно дипломатической работы они были загружены и составлением различных справочных и познавательных «государственных книг». Так, именно в Посольском приказе были составлены «Титулярник», «Космография», сборник церковно-государственных канонических правил и законов «Василиологион» и другие книги, носившие непреходящий энциклопедический характер и к тому же связанные с обработкой и собиранием сведений из иностранных источников. Переводчики были, по сути дела, и первыми пресс-атташе тогдашнего внешнеполитического ведомства.

Число переводчиков с момента организации Посольского приказа и до его роспуска в начале XVIII в. Сильно колебалось, но все время росло по мере роста объема работы и числа стран, вступивших в дипломатические отношения с Москвой. Переводчиков с языков было от 10 до 20 (оплата от втрое до впятеро выше, чем толмачей, устных переводчиков):

1) греческого классического (древнегреческого, или эллинского);

2) греческого разговорного (новогреческого);

3) волошского (валахского, румынского);

4) латинского (классического);

5) цесарского латинского (т. е. с вульгарной латыни);

6) польского;

7) голландского;

8) английского;

9) цесарского (австрийско-немецкого);

10) татарского;

11) калмыцкого;

12) турского (турецкого);

13) арабского;

14) немецкого (нижнесаксонского);

15) шведского.

2. Толмачи - всего от 12 до 16. Каждый знал от 2 до 4 языков. Сочетания: татарский, турецкий и итальянский - обычные для того времени, а также латинский, польский, немецкий. Переводили со следующих языков:

1) татарский;

2) ногайский;

3) хивинский (узбекский);

4) персидский (фарси);

5) турский (турецкий);

6) итальянский;

7) голландский;

8) цесарский (австрийско-немецкий);

9) волошский (румынский);

10) французский;

11) греческий;

12) калмыцкий.

3. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ, ВЕДАВШИЕ ИНОСТРАННЫМИ ДЕЛАМИ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ в XVI-XVII вв.

В Московском государстве в XVI-XVII вв. наряду с Посольским приказом, т. е. ведомством, занимавшимся дипломатической и политической деятельностью, постепенно сложились и действовали и другие учреждения, которым так или иначе приходилось вступать в контакт с зарубежьем по хозяйственным, пограничным, военным, административным и другим вопросам, носящим либо локальный, либо специфический характер. Эти учреждения работали независимо от Посольского приказа, многие из них были даже «старше» его, но всегда координировали свою деятельность с Посольским приказом. Так сложилась целая сеть из десятка ведомств, которые в совокупности образовывали государственный аппарат, державший в своем поле зрения все стороны отношений Московского государства с «заграницей». Вот перечень и характеристика всех этих учреждений:

1. Посольский приказ - главное ведомство по ведению иностранных дел. В его функции входили сношение с монархами иностранных государств, с их временными и постоянными представителями - гонцами, послами, посланниками и резидентами, отправка, встреча и оснащение посольств, придворный протокол, внешнеторговые дела (Подробнее см. раздел о структуре Посольского приказа.)

2. Панский приказ ведал делами, связанными исключительно с Литвой и Польшей. Выделение этого ведомства из состава Посольского приказа объяснялось своеобразием отношений Руси (Московского государства, России) с Польшей и Литвой как с соседями. Во-первых, это были основные ближайшие соседи Москвы с запада, которые с одной стороны загораживали выход России на Запад, а с другой - были постоянными открытыми воротами со стороны Запада в Россию. Во-вторых, это были древнейшие соседи Руси, с которыми уже с X-XI вв. существовали династические союзы и одновременно непрерывно шли войны. Это были «иностранцы», которые постоянно вмешивались в русские дела. В-третьих, с ХШ в. это были страны, которые включали в себя большую часть русской исторической территории, по сути дела, всю территорию Киевской Руси, как она сложилась до XI в. В-четвертых, на территории этих «иностранных» государств жила не только значительная часть русского населения (русского, белорусского в Литовско-русском государстве и южнорусского, украинского - в Польше), но и в церковном отношении Литовско-русское государство входило долгое время в Русскую митрополию, глава которой митрополит сидел в Москве. В-пятых, частые сношения с Москвой, смешанное русско-польское и русско-литовское население делали эти государства (Литву и Польшу) не такими неизвестными, как другие, для русских, и языковых препятствий для сношений с ними у Москвы, по сути дела, не возникало никогда и ни в какой степени - в Московском государстве было много людей, говоривших по-польски. Вот почему Литва и Польша и в глазах народа, и тем более в глазах великокняжеской и царской администрации были не иностранными, а как бы полуиностраннымн государствами. И для сношения с ними, для всех дел, касающихся их, был выделен поэтому Панский приказ из состава Посольского. Он активно действовал в 1614-1623 гг.

3. Такими же «полуиностранными» ведомствами с еще меньшей степенью «иностранных» дел, а с большей степенью хозяйственных и национальных вопросов были и примыкавшие к Посольскому приказу так называемые областные приказы: Новгородская четь, Смоленский приказ, Казанский дворец, Сибирский приказ, Малороссийский приказ, Литовский и Лифляндский приказы, ведавшие городами по Западной Двине. Два последних существовали в 1657-1674 гг. и в 1658-1662 гг.

Эти области, рассматриваемые как буферные, управлялись комплексно не центральными приказами, а едиными для каждой области специально приспособленными учреждениями. Так что принцип автономии этих территорий и одновременно их связь с Москвой имеют древние традиции,

4. Полонянничий приказ также имел отношение к иностранным проблемам, поскольку ведал делами о военнопленных, как русских в чужих государствах, так и иностранных военнопленных, содержавшихся в Московском государстве. Так как это ведомство вело учет, переписку, обмен, выкуп и сбор выкупных денег, а также обмен их на иностранную валюту (поскольку все расчеты велись в «ефимках», т. е. в талерах Германской империи), то и сношения Полонянничьего приказа с заграницей были довольно интенсивными и охватывали не только западные, но и азиатские страны - Орду, Ногаев, Крым, Турцию, Бухару, Хиву, Персию. Приказ литовских полонянничьих дел особо выделялся в 1634-1636 гг.

5. Еще одним «иностранным» приказом был Иноземный, «ведавший» в 1624-1701 гг. всех иностранцев, живших в России, т. е. купцов, ремесленников, медиков, художников, ученых, персонал посольских дворов, а также войска иноземного строя, т. е. наемную царскую гвардию и отборные (парадные) и технические войска, состоящие из иностранцев - немцев, западных славян, албанцев, отчасти швейцарцев и шотландцев. В этом ведомстве также работали люди, которые должны были знать иностранные языки, иностранные порядки, обычаи и не в последнюю очередь знакомые с экономической конъюнктурой в Европе (чтобы не переплачивать лишнего за услуги иностранных специалистов).

6. Приказ тайных государевых дел (1654-1676 гг.) вел фактически предварительную подготовку важнейших внешнеполитических вопросов. Его главой был сам царь. Ликвидирован после смерти Алексея I.

Первоначальное наименование всех этих центральных учреждений было Изба, т. е. каждое из них занимало с самого момента своего образования отдельны» дом - избу и вначале не совмещало своик помещений с каким-либо другим ведомством. Поскольку именно для этих «министерств» постарались в первую очередь соорудить более представительные каменные, а не деревянные здания (заботясь о сохранности документации, которой всегда угрожала опасность пожара в деревянных строениях), то они были вскоре переименованы из изб в палаты, а иные в дворцы, поскольку стали обрастать подсобными административными помещениями, и лишь после смерти Ивана IV Грозного, в 1587 г., им дано было общее наименование приказов, что на тогдашнем языке означало управление разрядом дел. Это название и Посольский приказ, и сопутствующие ему приказы, ведшие различные стороны сношений с иностранцами, сохранили вплоть до XVIII в.

Итак, наряду с Посольским приказом иностранными делами в разной степени ведали в XVI-XVII вв. следующие учреждения (в алфавитном порядке):

1. Иноземный приказ.

2. Казанский дворец.

3. Литовский приказ.

4. Лифляндский приказ.

5. Малороссийский приказ (1662-1722 гг.).

6. Новгородская четь.

7. Панский приказ.

8. Полонянничий приказ.

9. Сибирский приказ.

10. Смоленский приказ.

11. Тайных дел.

Таким образом, как главное внешнеполитическое ведомство фактически Посольский приказ, основанный в 1549 г., просуществовал до 1700 г., т. е. 151 год. На его месте было создано иное учреждение по структуре, но сохранившее свое главное назначение - внешнеполитического ведомства, - Посольская канцелярия при царской особе. Формально же Посольский приказ, т. е. его другие отделения (избы) и службы, кроме дипломатической, просуществовал до 15 дек. 1717 г.

4. РУКОВОДИТЕЛИ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА В XVI-XVII вв.

Начальники Посольского приказа

2.1.1549-2.8.1562 – Висковатый Иван Михайлович: Посольского дела подъячий, с 1561 г. – печатник.

9.1562-28.8.1570 г. – Васильев Андрей: думный дьяк.

11.1570-17.6.1594 – Щелкалов Андрей Яковлевич: думный дьяк, с 1587 г. – Ближние думы «большой дьяк».

1572-1582 гг. (второй печатник), «разъездной» – Олферьев-Безнин Роман Васильевич: печатник с 1572 г., думный дворянин, позднее – посол по особым поручениям.

30.6.1594-5.1601 – Щелкалов Василий Яковлевич: ближний и посольский думный дьяк; посольский дьяк; печатник с 1595 г.

5.1601-8.5.1605 – Власьев Афанасий Иванович: думный дьяк.

8.5.1605-6.1606 (вторично в правительстве Лжедмитрия I) – Власьев Афанасий Иванович: канцлер, казначей и посольский дьяк; великий секретарь и подскарбий надворный (с июля 1605 г.).

8.1605-14.2.1606 – Грамотин Иван Тарасьевич (Курбатович): думный дьяк.

25.6.1608-8.1610 – Третьяков Петр Алексеевич: думный дьяк, руководитель внешней политики Лжедмитрия II (перебежчик от Шуйского).

8.6.1606-3.1611 – Телепнев Василий Григорьевич: думный дьяк, с 8.1610 – «канцлер», руководитель внешней политики Шуйского.

20.11.1611-9.1612 – Грамотин Иван Тарасьевич: печатник и думный дьяк.

1610-6.1613 – Андросов Федор: думный дьяк, и.о. нач. Посольского приказа в отсутствие печатников.

6.1613-16.5.1618 – Третьяков Петр Алексеевич: думный дьяк, первый глава Посольского приказа при Романовых.

5.1618-21.12.1626 – Грамотин Иван Тарасьевич: думный дьяк.

22.12.1626-30.7.1630 – Телепнев Ефим Григорьевич: думный дьяк, печатник.

21.9.1630-25.12.1631 – Лихачев Федор Федорович: думный дьяк (с 1629 г.).

1.10.1632-17.4.1634 – Грязев Иван Кириллович: думный дьяк.

19.5.1634-19.7.1635 – Грамотин Иван Тарасьевич: печатник и думный дьяк; думный дворянин.

21.9.1635-1.9.1643 – Лихачев Федор Федорович: думный дьяк; с 27.10.1641 г. – печатник; с 1643 г. – думный дворянин и печатник.

1.9.1643-27.12.1646 – Львов Григорий Васильевич: думный дьяк.

6.1.1647-2.6.1648 – Чистой (или Чистого) Назарий Иванович: думный дьяк, думный посольский дьяк, одновременно глава Новгородской чети.

4.7.1648-4.1653 – Волошенинов Михаил Дмитриевич: думный дьяк.

28.9.1653-10.3.1667 – Иванов Алмаз (Иван) Андреевич: думный дьяк, с 1648 г. – и.о. нач. Приказа, печатник с 1667 г. Одновременно управлял Печатным приказом.

1653-1665 (одновременно, в качестве и.о.) – Лопухин Ларион Дмитриевич: думный посольский дьяк, и.о.нач. Приказа в отсутствие А.Иванова и в походной царской канцелярии.

18.2.(15.7.)1667-21.2.1671 – Ордин-Нащекин Афанасий Лаврентьевич: ближний боярин. Царственные большие печати и государственных посольских дел оберегатель.

22.2.1671-3.7.1676 – Матвеев Артамон Сергеевич: думный дворянин, окольничий; боярин; с 1674 г. – ближний боярин; оберегатель посольских дел.

4.7.1676-21.12.1680 – Иванов Ларион Иванович: думный дьяк; врио.нач. Посольского приказа с помощниками – дьяками В.Бобининым, Ем.Украинцевым, П.Долгово и Домниным.

21.12.1680-6.5.1681 – Волынский Василий Семенович: ближний боярин, посольской печати оберегатель, наместник Обдорский; переведен на воеводство в Великий Новгород.

6.5.1681-15.5.1682 – Иванов Ларион Иванович: думный дьяк, и.о. нач. Посольского приказа.

17.5.1682-6.9.1689 – Голицын Василий Васильевич: ближний боярин; наместник Новгородский; царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегатель (с 1685 г.).

6.9.1689-19.4.1699 – Украинцев Емельян Игнатьевич: думный дьяк (с 1689 и.о., с 1697 – нач. Посольского приказа).

1697-1699, 1702-1705 – Нарышкин Лев Кириллович: боярин, заменял царя по всем иностранным делам в его отсутствие (1-м начальником Посольского приказа в этих случаях оставался Е.И.Украинцев); затем управлял Посольским приказом и Коллегией в отстутвие Ф.Ф.Головина.

19.4.1699-18.2.1700 – Головин Федор Алексеевич: управляющий посольскими делами; последний администратор Посольского приказа.

5. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОСОЛЬСКОГО ПРИКАЗА ПО УСТАНОВЛЕНИЮ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ МОСКОВСКИМ ГОСУДАРСТВОМ И ЗАРУБЕЖНЫМИ СТРАНАМИ

А. Установление дипломатических отношений с европейскими странами и регулярных мирных (дипломатических или даннических) со странами Востока

За всю 150-летнюю историю своей деятельности Посольский приказ установил отношения с 10 новыми европейскими государствами и 8 азиатскими, в то время как до образования Посольского приказа всего за 70 лет, т. е. за вдвое меньший срок, были установлены отношения с 18 странами.

Если же учесть, что из 10 стран, вошедших в отношения с Россией в период деятельности Посольского приказа, реальными странами, с которыми «работал» Посольский приказ, можно считать лишь 5 (поскольку Мальтийский орден не мог считаться «страной», а Бавария, Ганновер, Генуя и Сардиния могут быть фактически записаны в актив Посольской канцелярии Петра I, а не аппарата Посольского приказа), то надо признать, что Посольский приказ почти… бездействовал. В Азии количественные результаты деятельности Посольского приказа по установлению дипотношений с новыми странами выглядят еще более обескураживающе: если исключить марионеточные полугосударства-полуколонии, которые спустя полвека были поглощены Москвой, то остаются Персия и Грузия, отношения с которыми поддерживались крайне нерегулярно и превратились в постоянные лишь с XVIII в., т. е. за хронологическими рамками деятельности Посольского приказа.

Эти количественные результаты работы Посольского приказа позволяют сделать вывод о характере и направлении деятельности этого ведомства. Ведомство, разумеется, не бездельничало, а работало в полную силу и даже, как мы знаем из документов, с большим напряжением. Но главной задачей русской дипломатии были контроль и наблюдение за сношениями с заграницей, а не поощрение этих сношений, не их развитие и стимуляция. Наоборот, ставилась задача держать сношения с любой державой в жестких, строго определенных рамках. И за соблюдением этих правил неусыпно следили дьяки и подьячий внешнеполитического ведомства.

Другая важная задача русской дипломатии заключалась в постепенном собирании державы, в неустанном приобретении и присоединении к Русскому государству новых территорий. В этом деле русские дипломаты проявляли исключительное рвение, настойчивость и целеустремленность, последовательность и терпение и нередко - самоотверженность, т. е. самые лучшие, самые светлые государственные и человеческие качества. Этот факт нельзя не отметить и не подчеркнуть, ибо памятником деятельности именно дипломатов Посольского приказа является Русское государство, Россия как великая держава.

Десятилетиями, даже порой полустолетиями, веками шли они упорно, настойчиво к поставленной цели, не форсируя событий, чтобы не допустить какой-либо промашки, что всегда считалось в русской дипломатии непростительной ошибкой. Лучше меньше, да лучше, тише едешь - дальше будешь - вот принципы, которыми всерьез руководствовались в Посольском приказе, никогда не стремясь к быстрому, но преходящему и эфемерному успеху, к внешним эффектам. Так, например, полное присоедине-ние племенных государств Приобья - задача, казалось бы, заранее «обреченная» на успех, - тем не менее растянулось на 50 лет, но прошло исключительно гладко, без всяких эксцессов; присоединение Грузии (Кахетии, Карталинии, Имеретии) потребовало столетия с лишним, но зато прошло в полном согласии и единстве с правящими кругами и сословиями этого государства, с согласия и одобрения всего грузинского народа.

Именно в этой поистине пчелиной, кропотливой работе по сбору и приобщению новых территорий к Русскому государству и состояли смысл и историческое значение всей деятельности Посольского приказа как внешнеполитического ведомства.

Особенно показательна деятельность Посольского приказа в отношении европейских стран. Она служит прекрасной иллюстрацией методов работы этого учреждения.

Если мы внимательно посмотрим вышеприведенную таблицу, то заметим, что установлению отношений с европейскими новыми странами в период существования Посольского приказа всегда предшествовали длительные, предварительные, «прощупывающие» переговоры, тянувшиеся нередко годами. Они шли о том, можно ли и стоит ли признавать то зарубежное государство, которое обращалось к царю с просьбой вступить в дипломатические отношения. Нередко на такое обращение следовала вообще резкая отповедь московских бояр, заявлявших от имени царя, что-де нашему государству «неподручное», невыгодное, ненужное дело - вступать с кем-то в отношения.

Посольский приказ выяснял, проверял и перепроверял всеми доступными тогда средствами, солидное ли это царство-государство, которое просит вступить в отношения с Россией, и не уронит ли «знакомство» с ним достоинство Московского царства и его царя.

В результате этой придирчивой, строгой политики Москва установила отношения с такими странами, как Великобритания (так она стала называться со времен Тюдоров!), Голландия - в то время владение Испании при Филиппе II и Изабелле Испанской, - т. е. с двумя крупнейшими государствами тогдашней Европы, политически сильными и экономически чрезвычайно полезными для сношений с Россией. Что же касается их политической ориентации, то реакционный режим Филиппа II в Европе (охватывающий Испанию, Португалию, Королевство Обеих Сицилии, Милан, Бельгию и Нидерланды) не нуждается в особой «презентации», его историческое значение хорошо известно.

В отношении «малых» государств - Тосканы и Швейцарии - и тут московские дипломаты показали себя полностью на высоте, не ошибившись в выборе друзей. Тоскана и Швейцария отвечали принципу «мал золотник, да дорог». Это были наилучшие в тогдашней Европе центры подготовки специалистов высочайшей квалификации. Именно отсюда вербовались в Московское государство военные, инженеры, архитекторы, строители, ремесленники, врачи, ученые, художники, артисты, используемые и непосредственно как специалисты своей профессии, и как учителя, подготавливающие русских специалистов той же отрасли.

В то же время такие страны, как Курляндия, которую московские дипломаты за государство совсем не считали, ибо ее территория равнялась всего-навсего двум уездам (Митавский и Голдингенский), а ее глава был вовсе не знатным человеком, а обедневшим внуком бывшего гермейстера Ливонии Готхарда Кеттлера, давнего врага Русского государства, были вовсе не нужны России в качестве «друзей», но могли стать, если бы их «приласкать», невыгодными нахлебниками. А посему московские дипломаты заставили герцога Якова I целых 11 лет уламывать подьячих Посольского приказа присылать им ценные подарки и иные «поминки», чтобы они только замолвили словечко о нем и его герцогстве перед Его Царским Величеством.

Так что «бедные родственники» и прочие ненужные «для дел», а лишь способные увеличить число иностранных контрагентов «невыгодные» государства отсеивались как пустой балласт для внешнеполитических дел России бдительными дипломатами Посольского приказа. Они вовсе не гнались за численностью дипкорпуса и не помышляли о расширении штатов своего ведомства, скромно работая над поддержанием отношений с тремя десятками стран, что было вполне тогда достаточно.

Основным направлением работы Посольского приказа било не допустить просачивания в Россию разной западной «крамолы», изолировать иностранцев в России и русских от иностранцев, а также собирание военных, политических и экономических данных о положении в странах Европы и Азии.

Лишь при Петре I, еще до полной ликвидации Посольского приказа, произошел перелом в прежних методах работы и в принципах установления дипотношений с зарубежными странами. Петр 1 внес во внешнюю политику массу субъективизма и волюнтаризма, не считаясь с прежними русскими традициями. Он устанавливал дипломатические отношения со всеми, кто о том либо просил, либо был ему лично так или иначе знаком. Вот почему он уже в первые годы своего правления установил отношения с массой мелких немецких монархов, с которыми он познакомился во время своего пребывания и наездов в Западной Европе (их мы даже не указываем, ибо большинство этих «государств» просто исчезло с политической карты после Северной войны и особенно после наполеоновских войн в конце XVIII - начале XIX в.). Именно в силу этих качеств Петра I в числе «друзей» России или стран, имеющих с ней дипотношения, оказалась всякая «шушера» вроде дряхлеющей Генуэзской республики, полумарионеточного «королевства» Сардинии и Сицилии, зажатой между Австрийской империей и Пруссией Баварии или крошечного Мальтийского ордена, отношения с которым могли щекотать лишь самолюбие таких монархов, как Петр I и его «правнук» Павел I. Старые подьячие Посольского приказа установления отношений с подобными странами не допустили бы. Они (т. е. аппарат Посольского приказа) обладали при старых царях, при всей своей якобы рабской подчиненности воле государя, умением заставлять монарха принимать лишь те решения, которые были традиционны для русской дипломатии, и имели полную возможность с фактами в руках доказать все невыгоды признания той страны, которая была не нужна, бесполезна или даже вредна для России.

Петр I сломал эту проверенную, работавшую безошибочно, хотя и страшно рутинную, медленно действующую машину. За время своей жизни он отстранил дипломатов-профессионалов от принятия решений во внешнеполитических делах. Но эта практика длилась недолго - всего четверть века.

Пришедшая на смену Посольскому приказу Коллегия иностранных дел вскоре после смерти Петра I превратилась, как мы увидим ниже, в орган полновластно планирующий, строящий и решающий принципиально все внешнеполитические дела, не считаясь вовсе с безвольными монархами-немцами на русском престоле. Причем все дела Коллегии решались вовсе не коллегиально, а абсолютно единолично самым властным и самым сильным в данной Коллегии лицом - ее главой или его заместителем. И руководствовался он исключительно историческими интересами России, хотя случалось и так, что попутно, но не нарушая государственных интересов, тот или иной канцлер решал и свои личные дела (например, А. И. Остерман, А. П, Бестужев-Рюмин, Н. И. Панин).

Б. Первые постоянные представительства иностранных государств в России, разрешенные Посольским приказом

1) Торговые агенты, консулы, но не дипломаты

1. Англия - 1585 г.

2. Дания - 1627 г

3. Франция - 1629 г. Первое ходатайство французского короля об открытии постоянного консульства. Отклонено Москвой- незачем, Франция далеко, французов в Москве мало

4. Голландия - 1631 г. Первая голландская просьба об открытии торгового агентства. Не отклонена официально, но оставлена без ответа

5. Швеция - 1631 г

6. Шлезвиг-Гольштейн - 1634 г. Договор об обмене постоянными агентами. Гольштинский агент с января 1639 г. в Москве. В 1641 г. представительство закрыто из-за невыгодности для Гольштинии

7. Бранденбург - 1675 г.

8. Голландия - 1678 г.

2) Первые постоянные дипломатические представительства в Москве иностранных государств

1. Швеция- сент. 1666 г. Резидент Юхан де (аф) Лилиенталь

3. Польша - Сент. 1673 г. Аблегат (посланник) Павел Свидерский

В. Создание первых русских постоянных миссий в европейских государствах Посольским приказом

1634 г. - Швеция (в Стокгольме).

1673 г. - Речь Посполитая (в Варшаве).

1699 г. - Голландия (в Гааге).

1700 г. - Дания (в Копенгагене).

1701 г. - Австрийская империя (в Вене).

1701 г. - Турецкая империя (в Стамбуле).

1702 г. - Франция (в Париже).

1706 г. - Великобритания (в Лондоне).

Практически до начала XVIII в. существовали лишь две постоянные миссии - в Швеции и в Польше, т. е. в двух важнейших соседних государствах. Как видим, в деле создания миссий, особенно постоянных, у Посольского приказа были иные принципы, чем при установлении дипломатических отношений. В дипотношения преимущественно и легко вступали с далекими, но крупными престижными странами. Однако держать там постоянные миссии считали бессмысленным именно из-за их отдаленности и ненужности разведданных одальних друзьях. Наоборот, миссии как аванпост внешнеполитической разведки и наблюдения считали нужным держать у близких соседей, притом у потенциальных врагов: здесь миссии были действительно необходимы «для дела», и поэтому на них не жалели расходов.

Петр I и в этом отношении поломал логичный, деловой, именно истинно русский порядок организации дипломатической службы, исходящий из соображений здравого смысла. Он установил постоянную миссию в самой дружественной ему и в самой отдаленной от России стране - в Голландии, притом в стране небольшой, вовсе не в великой державе. Ибо там у него было много знакомых и лично ему страна нравилась. Так субъективное, волюнтаристское решение царя поломало твердые принципы русской дипломатии, и она стала следовать западной «моде», западным принципам дипломатических отношений. Основание миссий в Копенгагене, Вене, Париже, Лондоне было явной данью западноевропейским дипломатическим обычаям и шло уже совершенно помимо Посольского приказа, ибо миссии эти и снабжались, и подчинялись исключительно царской Посольской канцелярии.

Новым было и основание постоянной миссии в Турции, в мусульманской стране. Это было новостью для русской дипломатии, но в принципе все же лучше отвечало ее внутреннему духу, чем создание миссий в Париже и Лондоне. Турция ведь была врагом и к тому же соседним государством, и держать там наблюдательный пункт было необходимо, логично и в целом все же выгодно, хотя русские дипломаты в мусульманской стране были весьма связаны.

Выводы

Подводя итоги деятельности первого внешнеполитического ведомства России - Посольского приказа от его создания в виде аппарата из 5-7 человек (включая самого «министра») и до передачи этим учреждением всех дел Иностранной коллегии, когда его штат достиг 75-80 человек, следует подчеркнуть, что, во-первых, Посольский приказ практически создал все основы дипломатической службы во всех ее проявлениях и передал своему преемнику - Иностранной коллегии фактически законченное учреждение, которое необходимо было лишь совершенствовать и дополнять, но в котором были уже созданы все основные части - центральный аппарат, его отделы - и разработаны принципы их работы, определен их персонал от министра до референта, переводчика и переписчика. Во-вторых, были установлены дипломатические отношения со всеми важнейшими и нужнейшими европейскими странами. В-третьих, были созданы постоянные дипломатические миссии во всех великих державах того времени - Австрии, Турции, Швеции, Великобритании, Франции, Дании и во всех главных соседних странах - в Швеции, Польше, Турции, т. е. был создан необходимый и достаточный минимум зарубежной сети дипломатических представительств, который можно было лишь дополнять по мере надобности и меняющейся международной конъюнктуры.

Следовательно, не будет преувеличением сказать, что Посольский приказ, несмотря на всю его архаичность, оказался эффективным и передовым учреждением и подготовил исподволь своей скромной, но целеустремленной работой основной хребет, крепкий фундамент внешнеполитического ведомства России, с которым было не стыдно и вполне надежно вступать в новый, просвещенный XVIII в. В своей дипломатии, в ее уровне Россия оказалась уже к началу этого века на самой совершенной высоте, и это лишь дало основу успехам Петра I, может служить им хорошим объяснением, но вовсе не было создано в результате его деятельности на этом поприще, а явилось следствием того, что во внешнеполитическом ведомстве в течение ряда предыдущих поколений, практически все полтора века работали и готовили кадры исключительно талантливые люди, цвет русской мысли, русской образованности и русского организаторского таланта.

Петр I что-то поломал в этом уже сложившемся здании, чему-то дал, наоборот, новые импульсы, где-то расширил, а чем-то сузил рамки его деятельности, но в целом не изменил то основное условие, что во внешнеполитическом ведомстве продолжала сохраняться традиция привлечения лучших сил в государственную администрацию, что сюда привлекались наиболее крупные и талантливые личности и здесь было, также традиционно, всегда больше свободы мысли и меньше бюрократии, чем в любом другом внутриполитическом учреждении России. Именно это обстоятельство и обеспечивало «выживание» российского внешнеполитического ведомства в его борьбе с дипломатией других стран. И именно это обеспечивало в целом успешную работу русских дипломатов, хотя риск личного свойства, «опасный характер» дипломатической службы отнюдь не уменьшился н в XVIII в.: опала, ссылка, аресты и казни ведущих дипломатов продолжались в течение всего следующего столетия, хотя и не в столь жестоких формах, как в период деятельности Посольского приказа.

5. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОСОЛЬСКОГО ПРИКАЗА ПО УСТАНОВЛЕНИЮ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ МОСКОВСКИМ ГОСУДАРСТВОМ И ЗАРУБЕЖНЫМИ СТРАНАМИ

А. Установление дипломатических отношений с европейскими странами и регулярных мирных (дипломатических или даннических) со странами Востока

За всю 150-летнюю историю своей деятельности Посольский приказ установил отношения с 10 новыми европейскими государствами и 8 азиатскими, в то время как до образования Посольского приказа всего за 70 лет, т. е. за вдвое меньший срок, были установлены отношения с 18 странами.

Если же учесть, что из 10 стран, вошедших в отношения с Россией в период деятельности Посольского приказа, реальными странами, с которыми «работал» Посольский приказ, можно считать лишь 5 (поскольку Мальтийский орден не мог считаться «страной», а Бавария, Ганновер, Генуя и Сардиния могут быть фактически записаны в актив Посольской канцелярии Петра I, а не аппарата Посольского приказа), то надо признать, что Посольский приказ почти... бездействовал. В Азии количественные результаты деятельности Посольского приказа по установлению дипотношений с новыми странами выглядят еще более обескураживающе: если исключить марионеточные полугосударства-полуколонии, которые спустя полвека были поглощены Москвой, то остаются Персия и Грузия, отношения с которыми поддерживались крайне нерегулярно и превратились в постоянные лишь с XVIII в., т. е. за хронологическими рамками деятельности Посольского приказа.

Эти количественные результаты работы Посольского приказа позволяют сделать вывод о характере и направлении деятельности этого ведомства. Ведомство, разумеется, не бездельничало, а работало в полную силу и даже, как мы знаем из документов, с большим напряжением. Но главной задачей русской дипломатии были контроль и наблюдение за сношениями с заграницей, а не поощрение этих сношений, не их развитие и стимуляция. Наоборот, ставилась задача держать сношения с любой державой в жестких, строго определенных рамках. И за соблюдением этих правил неусыпно следили дьяки и подьячий внешнеполитического ведомства.

Другая важная задача русской дипломатии заключалась в постепенном собирании державы, в неустанном приобретении и присоединении к Русскому государству новых территорий. В этом деле русские дипломаты проявляли исключительное рвение, настойчивость и целеустремленность, последовательность и терпение и нередко - самоотверженность, т. е. самые лучшие, самые светлые государственные и человеческие качества. Этот факт нельзя не отметить и не подчеркнуть, ибо памятником деятельности именно дипломатов Посольского приказа является Русское государство, Россия как великая держава.

Десятилетиями, даже порой полустолетиями, веками шли они упорно, настойчиво к поставленной цели, не форсируя событий, чтобы не допустить какой-либо промашки, что всегда считалось в русской дипломатии непростительной ошибкой. Лучше меньше, да лучше, тише едешь - дальше будешь - вот принципы, которыми всерьез руководствовались в Посольском приказе, никогда не стремясь к быстрому, но преходящему и эфемерному успеху, к внешним эффектам. Так, например, полное присоедине-ние племенных государств Приобья - задача, казалось бы, заранее «обреченная» на успех, - тем не менее растянулось на 50 лет, но прошло исключительно гладко, без всяких эксцессов; присоединение Грузии (Кахетии, Карталинии, Имеретии) потребовало столетия с лишним, но зато прошло в полном согласии и единстве с правящими кругами и сословиями этого государства, с согласия и одобрения всего грузинского народа.

Именно в этой поистине пчелиной, кропотливой работе по сбору и приобщению новых территорий к Русскому государству и состояли смысл и историческое значение всей деятельности Посольского приказа как внешнеполитического ведомства.

Особенно показательна деятельность Посольского приказа в отношении европейских стран. Она служит прекрасной иллюстрацией методов работы этого учреждения.

Если мы внимательно посмотрим вышеприведенную таблицу, то заметим, что установлению отношений с европейскими новыми странами в период существования Посольского приказа всегда предшествовали длительные, предварительные, «прощупывающие» переговоры, тянувшиеся нередко годами. Они шли о том, можно ли и стоит ли признавать то зарубежное государство, которое обращалось к царю с просьбой вступить в дипломатические отношения. Нередко на такое обращение следовала вообще резкая отповедь московских бояр, заявлявших от имени царя, что-де нашему государству «неподручное», невыгодное, ненужное дело - вступать с кем-то в отношения.

Посольский приказ выяснял, проверял и перепроверял всеми доступными тогда средствами, солидное ли это царство-государство, которое просит вступить в отношения с Россией, и не уронит ли «знакомство» с ним достоинство Московского царства и его царя.

В результате этой придирчивой, строгой политики Москва установила отношения с такими странами, как Великобритания (так она стала называться со времен Тюдоров!), Голландия - в то время владение Испании при Филиппе II и Изабелле Испанской, - т. е. с двумя крупнейшими государствами тогдашней Европы, политически сильными и экономически чрезвычайно полезными для сношений с Россией. Что же касается их политической ориентации, то реакционный режим Филиппа II в Европе (охватывающий Испанию, Португалию, Королевство Обеих Сицилии, Милан, Бельгию и Нидерланды) не нуждается в особой «презентации», его историческое значение хорошо известно.

В отношении «малых» государств - Тосканы и Швейцарии - и тут московские дипломаты показали себя полностью на высоте, не ошибившись в выборе друзей. Тоскана и Швейцария отвечали принципу «мал золотник, да дорог». Это были наилучшие в тогдашней Европе центры подготовки специалистов высочайшей квалификации. Именно отсюда вербовались в Московское государство военные, инженеры, архитекторы, строители, ремесленники, врачи, ученые, художники, артисты, используемые и непосредственно как специалисты своей профессии, и как учителя, подготавливающие русских специалистов той же отрасли.

В то же время такие страны, как Курляндия, которую московские дипломаты за государство совсем не считали, ибо ее территория равнялась всего-навсего двум уездам (Митавский и Голдингенский), а ее глава был вовсе не знатным человеком, а обедневшим внуком бывшего гермейстера Ливонии Готхарда Кеттлера, давнего врага Русского государства, были вовсе не нужны России в качестве «друзей», но могли стать, если бы их «приласкать», невыгодными нахлебниками. А посему московские дипломаты заставили герцога Якова I целых 11 лет уламывать подьячих Посольского приказа присылать им ценные подарки и иные «поминки», чтобы они только замолвили словечко о нем и его герцогстве перед Его Царским Величеством.

Так что «бедные родственники» и прочие ненужные «для дел», а лишь способные увеличить число иностранных контрагентов «невыгодные» государства отсеивались как пустой балласт для внешнеполитических дел России бдительными дипломатами Посольского приказа. Они вовсе не гнались за численностью дипкорпуса и не помышляли о расширении штатов своего ведомства, скромно работая над поддержанием отношений с тремя десятками стран, что было вполне тогда достаточно.

Основным направлением работы Посольского приказа било не допустить просачивания в Россию разной западной «крамолы», изолировать иностранцев в России и русских от иностранцев, а также собирание военных, политических и экономических данных о положении в странах Европы и Азии.

Лишь при Петре I, еще до полной ликвидации Посольского приказа, произошел перелом в прежних методах работы и в принципах установления дипотношений с зарубежными странами. Петр 1 внес во внешнюю политику массу субъективизма и волюнтаризма, не считаясь с прежними русскими традициями. Он устанавливал дипломатические отношения со всеми, кто о том либо просил, либо был ему лично так или иначе знаком. Вот почему он уже в первые годы своего правления установил отношения с массой мелких немецких монархов, с которыми он познакомился во время своего пребывания и наездов в Западной Европе (их мы даже не указываем, ибо большинство этих «государств» просто исчезло с политической карты после Северной войны и особенно после наполеоновских войн в конце XVIII - начале XIX в.). Именно в силу этих качеств Петра I в числе «друзей» России или стран, имеющих с ней дипотношения, оказалась всякая «шушера» вроде дряхлеющей Генуэзской республики, полумарионеточного «королевства» Сардинии и Сицилии, зажатой между Австрийской империей и Пруссией Баварии или крошечного Мальтийского ордена, отношения с которым могли щекотать лишь самолюбие таких монархов, как Петр I и его «правнук» Павел I. Старые подьячие Посольского приказа установления отношений с подобными странами не допустили бы. Они (т. е. аппарат Посольского приказа) обладали при старых царях, при всей своей якобы рабской подчиненности воле государя, умением заставлять монарха принимать лишь те решения, которые были традиционны для русской дипломатии, и имели полную возможность с фактами в руках доказать все невыгоды признания той страны, которая была не нужна, бесполезна или даже вредна для России.

Петр I сломал эту проверенную, работавшую безошибочно, хотя и страшно рутинную, медленно действующую машину. За время своей жизни он отстранил дипломатов-профессионалов от принятия решений во внешнеполитических делах. Но эта практика длилась недолго - всего четверть века.

Пришедшая на смену Посольскому приказу Коллегия иностранных дел вскоре после смерти Петра I превратилась, как мы увидим ниже, в орган полновластно планирующий, строящий и решающий принципиально все внешнеполитические дела, не считаясь вовсе с безвольными монархами-немцами на русском престоле. Причем все дела Коллегии решались вовсе не коллегиально, а абсолютно единолично самым властным и самым сильным в данной Коллегии лицом - ее главой или его заместителем. И руководствовался он исключительно историческими интересами России, хотя случалось и так, что попутно, но не нарушая государственных интересов, тот или иной канцлер решал и свои личные дела (например, А. И. Остерман, А. П, Бестужев-Рюмин, Н. И. Панин).

Документы РГАДА по истории государственной службы в России. XVI - XVII вв.

История России, как сильного и могущественного государства, неразрывно связана с историей системы органов власти и управления, движущей силой которой были служилые люди, отдававшие все свои силы и умение на благо Отечеству. Еще в древние времена дружинники русских князей служили не только на военном поприще, но и в мирное время собирали дань, содействовали князю в осуществлении правосудия, управляли городами, т. е. выполняли обязанности будущих гражданских чиновников. В награду за службу им давались поместья и жаловались вотчины. В эпоху московской централизации пожалование вотчины, вместе с поместной системой, способствовало сосредоточению в распоряжении московских государей как лучших служебных сил различных русских областей, так и многих иностранцев, приходивших искать счастья на службе московской.

На рубеже XV-XVI вв, в основном завершилось объединение русских земель вокруг Москвы. Становление Российской державы сопровождалось постепенным строительством государственного аппарата, выросшего из великокняжеского двора. При назначении на высшие должности в центральном и местном правительственном аппарате и в войске большую роль играло местничество, которое как система сформировалось в XV в. Согласно ему место феодала на служебно-иерархической лестнице чинов определялось прежде всего его родовитостью, заслугами предков на службе великому князю. Отмена в 1682 г. местничества сыграла важную роль в утверждении принципа личной выслуги.

С ростом территории Московского государства усложнялась система управления, что, в свою очередь, требовало квалифицированного подхода к решению насущных задач. Возникла необходимость в создании органов государственного управления с определенными функциями. Из личных поручений (приказов) князя боярам, а также неродовитым, но грамотным чиновникам-дьякам, возникли приказы как орган центрального государственного аппарата. История возникновения приказной системы управления привлекала внимание многих крупных историков России (С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. А. Белокуров, М. Н. Тихомиров, А. А. Зимин, С. О. Шмидт, А. К. Леонтьев, Н. П. Ерошкин и др.), но до сих пор вопрос о времени создания приказов остается спорным.

С расширением круга задач доверенных лиц князя (с начала XVI в.) им давались «для письма» чиновники помельче - подьячие, объединенные в особом помещении - «избе», «дворе». Такая канцелярия вместе с возглавлявшим ее должностным лицом была ядром будущего приказа. Они-то и превратились к середине XVI в. в постоянно действующие центральные учреждения - приказы со своим штатом и собственным делопроизводством. Важнейшими приказами, просуществовавшими с конца XV в, до отмены приказного управления в начале XVII в., были Разрядный, Поместный и Посольский.

Почти с первых лет XVI в. можно проследить служебную деятельность разрядных дьяков (См.: Милюков П. Н. Древнейшая разрядная книга. М., 1901 ), в процессе которой сложился Разрядный приказ, ведавший вопросами военного дела. В частности, Разряд должен был заботиться о комплектовании и формировании полков, вести учет всех ратных людей в мирное время, устанавливал размеры денежного и поместного окладов и др. Кроме исключительно военных функций, Разрядный приказ занимался делами личного состава государственного аппарата. В этом приказе велся также персональный учет представителей всех дворянских чинов, находящихся на службе царя. А служба эта была порой очень нелегкой, особенно для мелкопоместных провинциальных дворян. По 20-30 лет несли они ее на дальних рубежах Российского государства. Да и столичное дворянство постоянно находилось на «государевой службе».

Обеспечение служилых людей поместным окладом, размер которого устанавливал Разряд, находилось в ведении другого центрального приказа - Поместного, начало которому положила Поместная изба и должность поместного дьяка. Всякий, кто определялся на службу, подавал в Разрядный приказ челобитную с просьбой выделить ему земельное поместье. В Разряде наводили о нем справки, а затем посылали в Поместный приказ отписку или указ об отмежевании ему определенного количества земли.

С образованием Русского централизованного государства возросли и его международные связи. Это повлекло за собой появление должности посолъского дьяка (1486 г.), а затем и Посольского приказа. Посольские дела, подобранные по отдельным странам, образуют в настоящее время одну из самых ценных коллекций РГАДА. В Посольском приказе служили не только подьячие разных статей, но и переводчики (для письменного перевода), и толмачи (для устного перевода). «Государева служба» для них заключалась не толъко в приказной работе. Дьяки и подьячие Посольского приказа участвовали в посольствах в качестве товарищей вместе с послами и посланниками, входили в состав первых русских резиденций при иностранных дворах, наиболее опытные чиновники получали самостоятельные дипломатические поручения в рангах гонцов. Посольская служба не была привилегией только подьячих Посольского приказа. Его ряды периодически пополнялись подьячими других приказов, которые имели соответствующие знания и квалификацию.

Источником для формирования приказного чиновничества стали, в первую очередь, приказные семьи, в которых дети наследовали профессию и иногда даже должность отца - подьячего, при этом будущий государственный служащий обучался под руководством отца не только письму, но и иностранным языкам, премудростям приказной работы, из рода в род передавалась любовь и верность Отечеству и царю. В отсутствии положений и специальных инструкций об организации работы в приказах, преемственность способствовала передаче административного опыта организации управления, который накапливался десятилетиями, служил основой деятельности чиновников в приказах.

Штат приказов пополнялся из дворян, детей духовенства, из служилых людей по прибору и посадских людей. Необходимым условием службы в органах государственного управления был определенный уровень образования, который они получали в семье и в школах при монастырях и церквах. В среде дьяков и подьячих встречались хорошо образованные и даровитые люди. Приказные чиновники нередко обладали литературным талантом, писали исторические и публицистические сочинения, при выполнении дипломатических поручений составляли ценные географические описания и карты. В лице дьяков и подьячих создавалась новая бюрократия, обладавшая опытом, общими и специальными знаниями. Как отмечает специалист по истории служилой бюрократии XVI в. доктор исторических наук Н. Ф. Демидова, при наборе штатов государственных учреждений огромную роль играли правительственные установки по поводу той среды, из которой эти штаты черпались (См.: Демидова Н. Ф. Приказные школы начального образования в Москве XVII в. М., 1994. С. 52 ). Наиболее важным, с этой точки зрения, является царский указ, изложенный в памяти в Разрядный приказ 7 декабря 1640 г.: «Во все приказы послать памяти, чтоб поповских и дьяконовских детей, и гостинные и суконные сотни торговых, и черных сотен посадских всяких, и пашенных людей и их детей в подьячие не принимать» (Русская историческая библиотека. СПб., 1889. Т. 11. № 3. С. 234 ). Ограничительная политика правительства в комплектовании служилой бюрократии на местах сохранялась на протяжении всего XVII в., при массовых разборах подьячих в конце века на службе оставляли только тех подьячих, которые принадлежали к «подьяческому чину» (т. е. являлись потомственными подьячими). Разборы московских приказов второй половины века были определенным способом регулирования роста количества подьячих, их отличительной чертой являлся строго производственный принцип - выяснение профессиональной пригодности того или иного чиновника к приказной работе. Причем, правительство не считало необходимым выяснять социальные корни московской бюрократии, учитывая, видимо, то, что она формировалась под непосредственным надзором судейских коллегий и Разряда. Всех подьячих, подпадающих под действие указа, предполагалось вернуть в состав той социальной среды, к которой принадлежали их родители. Еще одним источником для пополнения штатов московских приказов высококвалифицированными и образованными подьячими была система перевода в Москву служащих из местных учреждений.

Уже к середине XVII в. из службы выделилась гражданская (статская) служба, которая в среде служилой бюрократии рассматривалась как менее почетная, чем служба в полках, в военных экспедициях и посольствах. Одним из источников для понимания того, что вкладывали в понятие «государевой службы» служилые люди, чиновники в приказах, в частности, являются публикуемые ниже присяги («крестоприводные записи») на верность московским правителям.

Уже в присяге 1598 г. царю Борису Годунову появляются специальные приписи для дворцовых чинов и приказных людей, которые касались круга их служебных обязанностей. Впервые присягу Борису Годунову приносили не в «доможительных храминах», как раньше, а в Успенском соборе. Присяга происходила много дней подряд с утра до вечера - не делалось перерыва даже во время церковной службы. Москвичи увидели в этом нововведении оскорбительное нарушение традиций, но обычай, введенный Годуновым, утвердился и на последующие времена.

Увеличение и усложнение функций приказов требовало от их служащих все более высокого уровня образования и специальной подготовки. В приказной работе необходима была высокая техника калиграфического письма, знание несколько языков, арифметики, судопроизводства, т. е. того, что частные и церковные школы дать не могли. Несомненно, что в стенах приказов «молодые» подьячие обучались премудростям и тайнам приказной работы под руководством более опытных чиновников,

Знаменательным событием в истории просвещения в России XVII в. явилось открытие на Московском печатном дворе школы иеромонаха Тимофея в 1681 г., которая, наряду со школой Богоявленского монастыря братьев Лихудов и Спасского монастыря Симеона Полоцкого, стала предшественницей Славяно-греко-латинской академии, открытой в 1687 г. Прямое отношение к организации этих школ и Академии имели церковные власти. Выделяя средства на школьное дело, патриаршая администрация фиксировала их отпуск в учетных документах - расходных книгах, хранящихся в РГАДА. Школу Симеона Полоцкого, образованную в середине 60-х годов, в литературе принято считать специально предназначенной для подготовки особо доверенных чиновников личной канцелярии царя подьячих Приказа тайных дел, услугами этой школы пользовалась также и патриаршая администрация. Школа иеромонаха Тимофея, в отличие от узкоспециальной школы Симеона Полоцкого, была открыта для довольно широкого круга желающих. В ней обучали «патриарших и архиерейских подьяков и всяких чинов людей греческому языку и грамоте».

Первыми преподавателями Академии стали греки братья Иоанникей и Софроний Лихуды, прибывшие в Москву из Турции в 1685 г. по рекомендации восточных патриархов. Братья Лихуды преподавали все предметы, они же составили учебники по грамматике, пиитике, риторике, психологии, физике и пр. Академия разместилась в Заико-Новоспасском монастыре в Китай-городе. Наиболее прилежные и усердные в учении студенты Академии получали награды от царя, а по окончанию курса жаловались чинами и приписывались к благородному сословию. Представители многих известных боярских и приказных фамилий поступали в Академию, особенно после указа Петра I о том, чтобы бояре и других чинов люди отдавали своих детей к Лихудам для ученья итальянскому языку.

Славяно-греко-латинская академия была самым крупным культурно-просветительским центром России последней четверти XVII - начала XVIII в.

В Российском государственном архиве древних актов в фондах государственных учреждений сосредоточены основные документы по истории формирования и эволюции государственной службы России с древних времен до конца XVIII в. Делопроизводство государственных учреждений день за днем фиксировало свидетельства о назначениях и перемещениях чиновников, их просьбы о пожалованиях, уровень знаний и профессиональной подготовки.

Публикуемые ниже документы РГАДА являются частью обширной источниковой базы для изучения не только общих проблем государственной службы, но и частных вопросов обучения, профессиональной подготовки, личной инициативы и этики служащих. Тексты публикуются с сохранением орфографии авторов; слова в квадратных скобках восстановлены по смыслу.

Публикацию подготовила Н. Ю. БОЛОТИНА.

№ 1

Присяга (крестоприводная запись) Борису Годунову с приписями для дьяков в приказах и подьячих «посольских и разрядных»

Целую сей святый и животворящий крест Господень на том на всем потому мне государю своему царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии и его царице и великой княгине Марье Григорьевне и их детем царевичю князю Федору Борисовичу всеа Русии и царевне великой княжне Аксинье Борисовне и которых детей им государем впредь Бог даст служити и прямити о всем безо всякие хитрости потому как в сей записи писано до своего живота по сему крестному целованью, а не учну яз государю своему уарб и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии и его царице и великой княгине Марье и детем государям своим царевичю и князю Федору и царевне и великой княгине Аксинье по сему крестному целованью служити и прямити или како что лихо зделаю мимо сего крестное целованье и не буди на мне милость Божию и пречисты Богородицы и великих русских чюдотворцов Петра и Олексея и Ионы и всех святых и не буди на мне благословление святейшего патриарха Иева Московского и всеа Русии и митрополитов и архиепискупов и епискупов и архимандритов и игуменов и всего освященного вселенского собора, ни в платье ни в ыном ни счем лиха никакову не учинити и не спортити, ни зелья лихова и коренья не давати и не велети мне никому зелья лихово и коренья давати, а хто мне учнет зелье и коренье лихое давати или мне учнет хто говорити, чтоб мне над своим государем царем и великим князем Борисом Федоровичем всеа Русии и над царицею и великою

княгинею Марьею и над их детьми государями своими над царевичем князем Федором и над царевною великою княжною Аксиньею какое лихо учинити похочет или хто похочет испортити и мне того человека никако не слушати и зелья лихово и коренья у того человека не имати, да и людей своих и с ведомством и со всяким лихим зельем и кореньем не посылати и ведунов и ведуней не добывати и на государское царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и на царицино и царевичево и на царевнино на всякое лихо, тако ж мне государя своего царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и его царицу и великую княгиню Марью и их царских детей, царевича князя Федора и царевну и великую княжну Аксинью, наследу всяким ведовским мечтаньем не испортити и ведомством по ветру никакова лиха не насылати и следу не выманити, которыми делы ни которою хитростью.

Как государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии и его царица и великая княгиня Марья и их дети царевич князь Федор и царевна и великая княжна Аксинья куды поедут или куды пойдут и мне следу волшеством не вымати и всяким злым умышлением и волшеством не умышляти и не делати ни которыми делы ни которую хитростью по сему крестному целованью, а хто такое ведовское дело похочет мыслити или делати, а яз то сведаю и мне про того человека сказати государю своему великому царю и великому. князю Борису Федоровичю всеа Русии или его бояром или ближним людем, а не утаити мне того никак ни которыми делы, а сказати мне вправду безо всякие хитрости, а у ково уведаю или с стороны услышу у какова человека нибуди, хто про такое злое дело учнет думати и умышляти на государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и над его царицею и великою княгинею Марьею и над их детьми над царевичем князем Федором и над царевною и великою княжною Аксиньею на всякое лихо или хто похочет государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии или его царицу и великую княгиню Марью и их детей царевича князя Федора и царевну и великую княжну Аксинью кореньем и лихим зельем и волшеством и кудесом испортити и мне того поимати и привести ко государю своему царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии или к его бояром или к ближним людем вправду безо всякие хитрости по сему крестному целованью, а не утаити мне того ни которым делы ни которую хитростию, а не возмогут того поимати и мне про того человека сказати государю своему царю и великому князю Борису Федоровичу всеа Русии или его бояром или ближним людем, которому то слово донести до государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии или до его больших бояр или до ближних людей вправду безо всякие хитрости по сему крестному целованью.

Так ж мне мимо государя своего царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и его царицы и великой княгини Марьи и их детей государей своих царевича князя Федора Борисовича всеа Русии и царевны и великие княжны Аксиньи и тех детей, которых им государем вперед Бог даст, Семиона Бекбулатова 1 и его детей и иного никого на Московское государство не хотети и видети ни думати ни мыслити ни с ем истини дружитеся ни ссылатися с Семионом Бекбулатовым ни грамотами ни словом не приказывати на всякое лихо ни которыми делы ни которую хитростию по сему крестному целованью, а хто мне учнет о том говорить или хто с кем учнет о том думати и мыслити, что Семиона или сына его или иного кого нибуди на Московское государство посадити, а яз то сведаю или услышу от кого нибуди, и мне того изымати и привести ко государю царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии или к его государевым бояром или к ближним людем, а сказати мне про то вправду безо всякие хитрости по недружбе мне ни на кого не затеяти, а по дружбе мне не по корысти, а что услышу или увижу о каком лихе про государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и про его царицу и великую княгиню Марью и про их царские дети про царевича князя Федора и про царевну и великую княжну Аксинью от кого ни буди и мне про то сказати государю своему царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии или его государевым бояром или ближним людем, а не учинити мне того никак ни которыми делы ни которою хитростью по сему крестному целованью.

А где мне государь мой царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии и его царица и великая княгиня Марья и их царские дети царевич князь Федор Борисович всеа Русии и царевна и великая княжна Аксинья велят быти на своей царской службе и мне будучи на его государеве службе государю своему царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии служити и прямити безо всякие хитрости и измены ни которые не учинити и не делати, и не делати всякого лиха и на государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и на его царицу и великую княгиню Марью и на их царских детей на царевича на князя Федора и на царевну и великую княжну Аксинью и которых детей им государем вперед Бог даст ни мыслити ни думати и к себе никого не приводити ни семьетис и не соединятися на всякое лихо и скопом и заговором и всяким лихим умышленьем не приходити, а где будет сведаю скоп или злое которое умышление на государя своего царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и на его царицу и великую княгиню Марью и на их детей на царевича князя Федора и на царевну и великую княжну Аксинью какое лихое умышленье и с теми людьми хто будет в том скопе и во всяком злом умышленье мне явится до смерти. Так ж мне на государевых царевых и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии боярина ближних и на всяких людей деи скопом и заговором и всяким лихим и злым умышленьем не приходити и не умышляти и не убивати, и убивати никакова человека до смерти не велети ни которым делы ни которою хитростью по сему крестному целованью.

Так ж мне от государя своего царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и его царицы и великой княгини Марьи и от царских детей государей своих от царевича князя Федора и от царевны и великие княжны Аксиньи к иному х кому государю ни к турскому ни к цесарю ни к литовскому Жигимонту королю и к иным королем ни к ишпанскому ни ко францовскому ни к чешскому ни к датцкому ни к угорскому ни к свейскому королем и в Ангилью и в иные ни в которые немцы ни в Крым ни в Нагаи ни в инычников которые государства не отъехати или и лиха мне и измены ни которые не учинити, а где мне государь мой и царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии и его царские дети царевич князь Федор и царевна и великая княжна Аксинья велят быти на своей государеве службе в котором городе ни буди или в походе быти, и мне от государя своего. царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и от его царицы и великие княгини Марьи и от их детей от царевича князя Федора и от царевны и великие княжны Аксиньи ни в которые государства не отъехати и города никакова не звати ни измены никаковы не учинити, ни с полков ни с походу по тому ж ни в которое государство не отъехати.

Так ж мне где государь мой и царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии велит быти у какого приказу или в суде и мне будучи у его государева дела дела всякие делать вправду по дружбе никому не норовити, а по недружбе никому не мстити. А правити мне государю своему царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии и его царице и великой княгине Марье и их царским детем царевичю князю Федору и царевне и великой княжне Аксинье и которых детей им государем вперед Бог даст и их землям добра хотети во всем вправду и до своего живота по сему крестному целованью. (...)

А се припись диаком всех приказов.

А что меня государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии пожаловал, велел мне быти в дьяцех, и мне будучи у его государева дела государю своему царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии и его царице и великой княгине Марье и их детем царевичю князю Федору Борисовичю всеа Русии и царевне и великой княжне Аксинье и тем детем, которых им государям вперед Бог даст, добра хотети во всем и дела всякие делати и судити вправду, по дружбе никому ни в чем не норовити, а по недружбе никому ни в чем не мстити и государевы казны всякие и денег не красти, и государевы казны беречи, и государевою казною отнюдь ничем не служатися [Вписано над строкой: ни к чему] , и посулов и поминков ни у кого ни от чего не имати, и дел государевых тайных и всяких никому не проносити и не сказывати и правити мне государю своему царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии и его царице и великой княгине Марье и их детем царевичю князю Федору Борисовичю всеа Русии и царевне и великой княжне Аксинье и которых детей им государем вперед Бог даст и их землям добра хотети во всем вправду и до своего живота по сему крестному целованью. [...]

А се припись посольским до розрядным подьячим.

Так ж мне будучи у его государевых царевых и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии у посольских и у розрядных дел, делати всякие дела вправду и никому государевых посольских и розрядных тайных и всяких дел руским всяким людем и иноземцом не проносити и не сказывати никак ни которыми делы ни которою хитростью по сему крестному целованью. А где меня государь мой царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии пошлет своего царского дела с послы или с посланники или з гонцы к цесарю или к папе и ко францовскому и к датцкому и к свейскому королем или в иные в которые государства нибуди и мне, будучи государским делом промышляти с раденьем по его царскому наказу и не проносити тех государевых дел никому или мимо госудрева указа ничего не делати и ни с которыми иноземцы ни на какое лихо не ссылатись и не розговаривати с ними про государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии и про его царицу и великую княгиню Марью и про их царских детей про царевича князя Федора Борисовича всеа Русии и про царевну и великую княжну Аксинью и про их государства ни которого лиха и посольских дел и вестей всяких и всяких государевых дел никому не сказывати ни которыми делы ни которую хитростью и до своего живота по сему крестному целованью. [...]

РГАДА. Ф. 156. Оп. 1. Д. 78. Л. 1-9, 17, 18, 21, 22. Подлинник.

№ 2

Припись к присяге царю Михаилу Федоровичу для подьячих Посольского приказа

Первая половина XVII в.

Запись целовальная Посольского приказу подьячим.

Яз, имрек, целую [Далее зачеркнуто: сей] святый и животворящий крест Господень [Вписано над строкой: великому] государю своему царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии [Вписано над строкой: Самодержцу] и государыне царице и великой княгине Евдокее Лукьяновне и их государским детем благоверному царевичю князю Алексею Михайловичю и благоверной царевне и великой княжне Ирине Михайловне и благоверной царевне и великой княжне Анне Михайловне и благоверной царевне и великой княжне Татьяне Михайловне и которых детей впредь им государем Бог даст на том служити мне им, государем своим, и прямити и добра хотети во всем вправду безо всякие хитрости [Вписано над строкой: до своей смерти] , а лиха мне им, государем своим, ни в чем не хотети и хитрости не которые не чинити не делати и не мыслити о [Вписано над строкой: том] ни которым делы. А что мне, имряк, по ево государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу велено [Далее зачеркнуто: мне] быти [Далее зачеркнуто: в Посольском приказе, в приказе Большого дворца] у его государских дел в подьячих и мне [Далее зачеркнуто: мне] , будучи у ево государевых [Вписано над строкой: посольских и тайных всяких дел, никому не сказывати и не проносити, зачеркнуто: и никому не сказывати] и ево государевою казною ни с кем не ссужатися и самому не корыставатица и в приходу и в росходу деньги и всякие доходы писати вправду без убавки и без прибавки, а лишка в росход ничево не приписывать и во всем в государеве казне искати прибыли, а которые их государевы [Вписано над строкой: посольские] и тайные дела приказаны будути или у кого услышу или увижу, и мне про то [Вписано над строкой: потому ж] никому ничего не сказывати и не проносити и во всем их государского здоровья ото всякого лиха оберегати по сему целованью.

Так ж мне, имярек, в судных и во всяких росправных делах ведати правду и друту не дружити, а недругу ни в чем не ставити и собою ничего не затевати, а где услышу или сведаю на государя своего царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии и на государыню свою царицу и великую княгиню Евдокею Лукьяновну и на их государских детей всяких людей скоп или заговор или иной какой злой умысел и мне на тех людей про то сказывати ему государю или ево государевым бояром и ближним людем вправду, а никак того не утаити и напрасно ни на кого ничего не затеять.

А где велит государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии быти мне, имярек, на своей государеве службе и мне потомуж ему государю своему служити и прямити и добра хотети во всем [Вписано над строкой: вправду] безо всякие хитрости и без ево государева указу ни о которых делех ни с кем не ссылатись и к воровству ни х которому не приставати ни которыми делы, и не изменити в Крым и в Литву и в немцы и в иные ни в которые государства не отъехати [Вписано над строкой: и с его государевыми недруги вместо зачеркнутого: и с недруги ево государевыми] не знатися и без ево государева указу ни о каких делех грамотками и словом и никаким письмом не ссылатися, а делати во всем вправду по сему крестному целованью.

Яз, имярек, целую сей святый и животворящий крест [Вписано над строкой: Господень] на том на всем как в сей записи написано по тому мне и делати во всем вправду и до скончины своего живота по сему крестному целованью.

РГАДА. Ф. 159. Оп. 1. Д. 870. Л. 1-5. Черновик.

№ 3

Дело по челобитной кречетников 2 Ивана Петрова и Никифора Фофанова о награждении их за службу

Декабрь 1614 г.

Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии биют челом холопи твои государевы кречятники Ивашко Петров да Микифорко Фофанов. Посыланы, государь, мы холопи твои на твою государеву службу в Крым с кречяты с твоим государевым послом со князем Григорьем Костентиновичем с Волхонским да з дияком с Петром с Овдокимовым 3 . И кречяты твое государевы в Крым довезли здорово, и в Крым идучи, мы холопи твои лошядми опали и сами ободрали[сь], ныне мы холопи твое дошли [В тексте: дышли] ис Крыму пеши и наги со князь Иваном Волхонским. Милосердный царь государь и великий князь Михаило Федорович всеа Русии, пожалуй нас холопей своих за наше службишко и за изрон своим царским жалованьем к старым нашим денгам прибавкою и за выход, как тебя государю Бог известит. Царь государь, смилуйся, пожалуй.

Лета 7123-го (1614) декабря в 20 день. По государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу память диаком думному Петру Третьякову да Саве Романчюкову, в Приказ Болшого дворца 4 к боярину к Борису Михайловичю Салтыкову да к диаком к Ивану Болотникову с товарыщи. В памяти за твоею Савиною приписью написано: велено выписать из версталново списка, что кречетником Ивану Петрову да Микифору Фофанову помесной денежной оклад, да та выпись прислать к [Обрыв текста, вероятно: нам ] в Посолской приказ. И в Приказе Болшого дворца в списке дворовых людей нынешнего 123-го (1614/15) году написано: кречентиком Ивану Петрову оклад [Вписано над строкой: старой] помесной триста пятдесят чети, а денежной пятнадцать рублев, а Микифору Фофанову в прошлом во 120[-ом] (1611/12) году по верстанью боярина Бориса Михаиловича Салтыкова да дьяков Ивана Болотникова с товарыщи, учинен оклад вновь помесной двесте пятдесят чети, а денег десять рублев.

Скрепа: Диак Патрекей Насонов.

Бью челом государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии кречетники Иван Петров да Микифор Фофонов. Посыланы были они на государеву службу в Крым с кречеты з государевы послы со князем Григорьем Волконским да дьяком с Петром Овдокимовым, и государевы они кречеты в Крым довезли здорово. И в Крым де идучи лошадми они опали и сами они вышли ис Крыму пеши и наги.

И государь бы царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии их пожаловал своим государевым жалованьем помесною придачею и денежным жалованьем, как ему государю Бог известит.

И выписано на пример.

В прошлом во 114-ом (1605/06) году посыланы были кречетники в Кизылбаши 5 со князем Иваном Ромодановским Остафей Сычов да Михайло Паскин, а пришли они ис Кизылбаш в прошлом во 118-ом (1609/10) году. И государева им жалованья придано к старым их окладом за службу и за выход:

Остафей Сычов. Государева ему жалованья придано к 350 четьям... [Обрыв текста ] чети... [Обрыв текста ] к 14 рублем 4 рубли.

Михайло Паскин. Государева ему жалованья придано к 200 четьям 50 чети, денег ко 8 рублем 2 рубли.

А в памяти из Приказу Болшого дворца за приписью диака Патрекея Насонова нынешнего 123-го (1614/15) году написано: кречетником старой помесной и денежной оклад Ивану Петрову 350 чети, денег емлет 15 рублев, Микифору Фофонову помесной оклад 250 чети, денег 10 рублев.

Земли за крымскую службу писали [В тексте неразборчиво, возможно: придали ] Ивану Петрову 50 чети, денег 4 рубли, да за службу 5 рублев да сукно доброе. Микифору Фофанову 50 чети, денег 2 рубли да сукно середнее.

РГАДА. Ф. 138. Оп. 1.1613. Д. 1. Л. 27-30. Подлинник.

№ 4

Указная память царя Михаила Федоровича о переводе толмача из Казани в Москву в Посольский приказ

Лета 7149 (1640)-го декабря в 5 де[нь]. По указу государеву и цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу память боярину князю Борису Михайловичю Лыкову да дьяком Федору Панову да Сергею Макееву. Указал государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии взять [Вписано над строкой: ис Казани к Москве] к своему государеву делу в Посольской приказ в переводчики [далее в тексте зачеркнуто: ис Казани] татарина Джана Алея Абыза. И по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу боярину князя Борису Михайловичю Лыкову да диаком Федорову Панову да Сергею Макееву велети послати государеву грамоту в Казань к боярину и воеводам ко князю Ивану Ондреевичю Голицину с товарищи, а велети того казанского татарина Джана Алея Абыза прислати ис Казани к Москве на подводах.

На л. 1 запись: «Государева память послана с толмачем з Григорием Пенским».

РГАДА. Ф. 141. 1640 г. Д. 52. Л. 1. Подлинник.

№ 5

Запись о дьяках, пожалованных в чин за «Рижскую службу», служащих в Москве в приказах

Пожалованы во дьяки после рижские службы и ныне на Москве в приказах, а на службах после того нигде не бывали. В Рейтарском 6 Григорей Богданов; во Дворце Ондрей Селин, Денис Савлуков; в Розбойном 7 Дмитрей Шипулин; в Поместном Андреян Ансимов; в Большом приходе Иван Ярцев, Иван Чернеев; в Челобитеском 8 Матвей Львов; в Оружейном 9 Богдан Орефьев; в Монастырском 10 Андреян Ерохов, Филип Ортемьев; в Земском 11 Афонасей Башмаков; в Каменном воин Булычов из дворцовых подьячих, был в Пскове; в Устюжской чети Александр Анисимов; в Костромской чети Иван Чистаго; в Новой чети 12 Ларион Иванов; у соляной роздачи Микита Ядин, Осип Карпов, Богдан Ефимов; не у дел Петр Малыгин, Микита Наумов, Исай Дубинин, Микифор Великосенской, Александр Алексеев.

РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Московский стол. Д. 350. Л. 351-352. Подлинник.

№ 6

Челобитная подьячего приказа к Галицкой чети Василия Никитина 13 о пожаловании ему оклада за службу в полках и приказе

После 1664/65 г.

Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержцу бьет челом холоп твой приказу Галицкие чети подьячей Васка Никитин. Работаю тебе, великому государю, я холоп твой у твоих великого государя дел на Москве в приказах и на твоих великого государя службах со 7159-го (1650/51) году, а на твоих великого государя службах был я, холоп твой, з боярином и воеводы со князем Борис Андреевичем Репниным с товарищи во 7170-м (1661/62) и во 7171-м (1662/63) годе в Новгороцких полках, а во 7172-м (1663/64) и во 7173-м (1664/65) годех в Белегороде.

Да я ж, холоп твой, для твоих великого государя дел посылан в Озов, а твое великого государя жалованье мне холопу твоему денежной оклад тридцать рублев, а помесным окладом я холоп твой не верстан. Милосердый государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержец, пожалуй меня холопа своего за мою приказную работишку и за службы, вели государь меня поместным окладом поверстать как тебе великому и милосердому государю все известить. Царь государь, смилуйся помилуй.

РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 254. Л. 210. Подлинник.

№ 7

Послужной список переводчика Посольского приказа Федора Федорова

7180-го (1671) году сентября в 10 де[нь]. Посольского приказу толмач Федор Федоров сказал. В прошлом во 7170-м (1662/63) году, как приезжал к великому государю к Москве аглинского короля посол 14 , и в то время был я у Архангельского города, и в тож время с Москвы к Архангельскому городу к воеводе прислана государева грамота, велено сыскать у города Архангельского переводчика и толмача аглинского языка. И в то время воевода князь Осип Иванович Щербатой взял меня в толмачи к аглинскому послу и послал меня с ним послом к Москве, и как я с ним послом приехал к Москве, и в то время взят я в Посольской приказ в толмачи и учинено мне корму поденного по десять денег на день, а годового окладу десять рублев, и велено мне у того посла стоять у приставки до отпуску и велено мне проводить того посла до свейского рубежа. И как я приехал назад к Москве, проводя посла, и мне дана государева грамота на Вологду, велено взять к Москве женишку мою и детишок, и быть мне в Посольском приказе в толмачах и послан был я на службу за море в аглинскую землю с посланники стольником с Василием Яковлевичем Дашковым за з дьяком з Дмитрием Шипулиным 15 . А в другой ряд послан был я на службу в тож в аглинскую и в галанские земли с посланным с Михаилом Головиным 16 , а за те службы я к поденному корму и к годовому денежному окладу прибавкою ничем не пожалован, а служю я в Посольском приказе в толмачах со 7172-го (1663/64) году. То моя и скаска, а скаску писал по ево Федотову веленью Посольского приказу сенной пищик Артюшка Курганов.

РГАДА. Ф. 138. Оп. 1. 1671 г. Д. 30. Л. 1. Подлинник.

№ 8

Запись в Посольском приказе о профессиональной непригодности подьячих

Подьячие, которые в Посольском приказе не годны, писать плохи, и в приказ не ходят, да меж ими ж объявилась кража.

Петрушка Орехов - 6-му

Афонка Шешенин - не верстан

Ивашко Торопов - не верстан [В тексте зачеркнуто: Мишка Белянинов - не верстан]

7181-го (1673) июля в 21 де[нь] по указу великого государя окольничей Артемон Сергеевич Матвеев 17 , слушав сего письма, приказал тем подьячим за их леность и плутовство от приказу отказать, чтоб никаких от них впредь блудей не было. А Мишке Белянинову сказать буде он в приказ ходить и сидеть не учнет или учнет держаться какого плутовства, и ему отставлену быть с наказанцом, да и всем подьячим меньшей статьи сказать ж, чтоб они в приказе сидели без лености и никакого дурна не держались.

РГАДА. Ф. 138. Оп. 1. 1672 г. Д. 18. Л. 117. Подлинник.

№ 9

Дело по челобитной подьячего Посольского приказа П. Белянинова 18 , обучавшего царевича Федора Алексеевича «скорописному письму», о выдаче хлебного жалованья

Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержцу бьет челом холоп твой, сына твоего великого государя благовернаго государя царевича и великого князя Феодора Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, учитель Памфилко Белянинов. В прошлом государь во 7180-м (1671/72) году по твоей государской милости указано мне холопу твоему дати твое великого государя жалованье денежной оклад и праздничные деньги и хлеб на 7180-й (1671/72) год против первые статьи Посольского приказу подьячих. И мне холопу твоему твое великого государя жалованье денежной оклад и праздничные деньги на 7180-й (1671/72) год из Новгороцкого приказу выданы сполна, а хлебного жалованья не дано. Милосердый государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержец, пожалуй меня холопа своего, вели государь мне свое великого государя хлебное жалованье на прошлой на 7180-й (1671/72) год против Посольского приказу подьячих первые статьи выдать. Царь государь, смилуйся.

И в Посольском приказе выписано.

В прошом во 7179-м (1671) году ноября в 21-м числе по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца взят к сыну ево государеву, к благоверному государю царевичю и великому князю Феодору Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Посольского приказу подьячей Памфил Белянинов учить его государя царевича скорописному письму из перваго места. А великого государя жалованья оклад ему Памфилу был, как он сидел в подьячих, 60 рублев, да праздничных по 5-ти и по 6-ти и по 7-ми рублев на праздник. Да в прошлом же во 7180-м (1671) году октября в 10 де[нь] пожаловал великий государь Посольского приказу подьячих своим великого государя жалованьем вновь против их окладов. И перваго места подьячему учинено 60 чети ржи, овса тож. И по указу великого государя его великого государя жалованье сына его государева благовернаго государя царевича и великого князя Феодора Алексеевича учителю Памфилу Белянинову на 7179-й (1671/72) год оклад ево 60 рублев и праздничные деньги выданы из Новгороцкого приказу сполна, против того ж как ему давано, как он был в подьячих.

И великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержцу Памфил Белянинов бьет челом. В прошлом де во 7180-м (1671/72) году по его государской милости указано ему дати его великого государя жалованье денежной оклад и праздничные деньги и хлеб на 7180-м (1671/72) год против первые статьи Посольского приказу подьячих, и ему де великого государя жалованье денежной оклад и праздничные деньги на 7180-й (1671/72) из Новгороцкого приказу выданы сполна, а хлебного жалованья не дано.

И великий государь пожаловал бы, велел ему свое великого государя хлебное жалованье на прошлой 7180-й (1671/72) год против Посольского приказу подьячих первые статьи выдать.

Лета 7181-го (1673) генваря в 16 де[нь] государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца указу стольнику и полковнику и голове московских стрельцов Юрью Петровичю Лутохину да дьяку Ивану Казаринову пожаловал великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержец учителя сына своего государева, благовернаго государя царевича и великого князя Феодора Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Памфила Белянинова, велел ему дать своего великого государя хлебного жалованья на прошлой на 7180-й (1671/72) год пятьдесят пять чети ржи, овса тож в приемную меру. И по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержцу указу стольнику и полковнику и голове московских стрельцов Юрью Петровичю Лутохину и дьяку Ивану [Казаринову] учинить о сем.

На л. 67 запись: «По указу как ево братьем деньга по окладам».

На л. 68 запись: «За приписью дьяка Юрьева Поздышева отдан самому Памфилу».

РГАДА. Ф. 138. Оп. 1. 1672 г. Д. 18. Л. 68. Подлинник.

№ 10

Запись в расходной книге патриарха Иоакима о выдаче жалованья иеромонаху Тимофею и греку Мануилу Григорьеву 19 за обучение служилых чинов греческому языку

Святейший патриарх пожаловал в Крестовой палате 20 иеромонаху Тимофею да греченину Мануилу Григорьеву, которые на Печатном дворе учат учеников патриарших и архиерейских подьяков и всяких чинов людей греческому языку и грамоте, по два рубли человеку, итого четыре рубли. Да учеником их своим святейшаго партиарха подьяком, и всяких чинов людем сороку человеком по осми алтын по две денги человеку, итого десять рублев. Дано ис приему Ивашка Вешнякова. Те денги ко святеишему патриарху в Крестовую палату взнес казначей старец Паисий Сийской, и о записке тех денег в росход помета ево же казначеева.

РГАДА. Ф. 235. Оп. 2. Д. 105. Л. 241-241 об. Подлинник.

№ 11

Записи в расходной книге Патриаршего казенного приказа 21 о посещении патриархом Иоакимом школ при Богоявленском и Спасском монастырях

Сентября в 3 день. Святейший патриарх ходил в Богоявленский монастырь, что за Ветошным рядом, для осмотру, где строить школу для учения учеников греческому книжному писанию [...]

По указу святейшаго патриарха и по помете на челобитной казначея старца Паисия Сийского Суздальского уезду села Ивановского крестьянину Васке Иванову что у него куплено на гостин двор Печатного двора школным учеником Васке Иванову с товарыщи дватцати человеком на рубашки холста льняного двести аршин. А за те холсты ему Васке по шти денег за аршин, итого шесть рублев. Ис приему Ивашка Неустроева росписка в холстах учеников в росходном столпу под челобитною крестьян: Василей Иванов денги взял, по его веленью росписался ис Путивля успенской поп Михаила Филипав.

Июня в 3 день. Святейший патриарх ходил в Спасов монастырь, что в Китае за Иконным рядом, для досмотру места, где строить каменные полаты для учения учеником греческого книжного писания.

И в том монастыре по указу святейшаго патриарха, учеником славенскаго учения, которыя учатся у монаха Селивестра, Ивану Семенову с товарыщи дватцати трем человеком по шти денег, итого дватцать три алтына. Ис приему Ивашка Неустроева те деньги учеником роздовал, и о записке их в росход указ закрепил казначей старец Паисий Сийской.

РГАДА. Ф. 235. Оп. 2. Д. 118. Л. 153, 272 об.-273. Подлинник.

№ 12

Выписи из расходной книги Патриаршего приказа об устройстве школ при Николаевском и Спасском монастырях в Москве

Декабрь 1687 г.

По росписи за пометою казначея старца Паисия Сийского суконного ряду торговому человеку Парфену Сергееву, что у него по указу святейшего патриарха куплено в новую каменную школу, которая построена в Николаевском монастыре что за Иконным рядом на обивку места святейшаго патриарха, которое место поставлено в той школе, сукна вишневого мерою восмь аршин десять вершков, да на обивку амвона, на котором поставлено то место и на стулы, за которыми учаться ученики, к старому сукну в прибавку половинка сукна зеленого анбурского. А за те сукна ему Парфену за вишневое по дватцети по три алтына по две деньги за аршин, итого шесть рублев одни алтын с деньгою, а за половинку пять рублев с полтиною; обоево одиннатцать рублев семнатцать алтын пять денег. [...]

По письму за пометою казначея старца Паисия Сийского Иконного ряду торговому человеку Михайлу Фролову, что у него куплено в новую каменную школу, которая построена в Спасском монастыре что за Иконным рядом, в которых учатся ученики греческому книжному писанию, икон шти листовых на красках, в дву деисусах по три иконы в деисус, да одиннатцать икон разных, а в том числе пять икон Спасовых, три образа Пресвятые Богородицы Иверския, образ Пресвятыя Богородицы Донския, образ Благовещенья Пресвятыя Богородицы, образ Трех Святителей Вселенских. А за те иконы ему Михаилу за деисус с киотом по два рубли за деисус за одиннадцать икон разных по одиннатцати алтын за икону; итого три рубли двадцать одни алтын. Всего ему Михайлу за вышеписанные иконы семь рублев двадцать один алтын. [...]

В нынешнем 1687-м году в декабре месяце куплено в Спаской монастырь х каменному школьному делу что в Китае городе ж в нижние три полаты три стола дубовых, дано двадцать пять алтын, в большую полату стол липовый на точеных ногах, дано дватцать три алтына: две деньги; в ту ж большую полату крачить связи сурику тринадцать фунтов, дано за фунт по осми деньги; масла олняного да олифы на шесть алтын на четыре деньги, от крашеня дано десять алтын нанять плотники переделать стол, что привезен с Печатного двора, где учатся ученики русской грамоте, да у тех печей затворки, да вверху у учителей зделать ворот чем таскать вверх воду и дрова. Дано за работу дватцать шесть алтын печникам от починки от десяти печей, что починивали печи в школе дано рубль. Наняты плотники вверху у учителей доски косятчатыя во всех чюланах сплотить, у них же к десяти окошкам затворки зделать, у них же чюлан зделать; надо им за работу рубль пятнатцать алтын. Наняты плотники в нижней и средней полате четыре стола зделать, да скамью большую четырех сажень, да четыре малых, да чюлан; дано за работу дватцать шесть алтын четыре деньги. Починены четыре окончины большие стеклянные, дано за работу от починки шестнатцать алтын четыре деньги. Всего по сей росписи за вышеписанное семь рублев. [...]

РГАДА. Ф. 235. Оп. 2. Д. 127. Л. 334 об.-335 об., 348об.-349. Подлинник.

№ 13

Грамота царей Иоанна и Петра Алексеевичей стольнику и воеводе Я. Г. Козловскому в Темников о разборе подьячих приказной избы

… князю Якову Григорьевичю Козловскому. В прошом в 7186-м (1677/78) году по имянному указу брата нашего великих государей блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Феодора Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца и по розбору стольника, что ныне окольничей наш, Василья Савича Нарбекова да дьяка Артемья Волкова велено в Темникове в приказной избе быть подьячим указному числу подьяческого чину, а не посацким старинным тяглым людем и не поповым детем и внучатом. И ныне нам великим государем учинилось ведомо, что в Темникове в приказной избе сидят в подьячих старинные тяглые посацкие люди и поповы дети и внучата человек десять и больши. И как к тебе наша великих государей грамота придет, и ты б в Темникове в приказной избе велел быть подьячим указное число по розбору своему подьяческого ж чину, а не тяглым посацким старинным людем и не поповым детем и внучатам. Да тех тяглых посацких старинных людей велел написать в тягло по прежнему, а поповым детем и внучатом велел быть у церквей божьих в причетниках. А сколько человек оставлено будет и кто имены, тому учинил с подлинною очискою книгу, да о том к нам великим государем писал, да тое книгу и отписку велел подать в приказе Казанского двора 22 кравчему нашему князю Борису Алексеевичу Голицину 23 с товарищи. Писана на Москве лета 7197 (1689) июня в 11 де[нь].

На об. л. 1 записи: «В Темников стольнику нашему и воеводе князю Якову Григорьевичю Козловскому», «7197 (1689)-го году июля в 20 де[нь]», «Смотрел Матюшка Буйнаков».

РГАДА. Ф. 1167. Д. 1851. Л. 1. Без начала. Подлинник.

№ 14

Дело по челобитной подьячего Посольского приказа М. Родостамова 24 о прибавке жалованья за работу высокого мастерства

Великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержцам бьет челом холоп ваш вашего государственного Посольского приказу подьячей Мишка Родостамов. Работаю я в Посольском приказе со 7191-го (1682/83) году с своей братею в ряд, да я ж сверх того пишу листы, а вашего великих государей жалованья оклад мне денег осмнатцать рублев, хлеба ржи осмнатцать чети, овса тож, да на праздник по три рубли. А иные, государи, моя братья, которые и в лист не пишут, им учинены оклады большия, а я оскужен. Милосердые великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержцы, пожалуйте меня, холопа своего, велите государи за приказную мою работишку и за листовое письмо учинить своего великих государей жалованья к окладу придачею, что вам великим государем и мне Бог известит. Великие государи, смилуйтеся.

И в государственном Посольском приказе выписано.

В прошлом во 7191-м (1683) году июля в 27 де[нь] по указу великих государей велено быть верхния типографии подьячему Михаилу Родостамову в Посольском приказе в подьячих. А великих государей денежного и хлебного жалованья учинено ему новичной оклад: денег 12 рублев, хлеба ржи 12 чети, овса тож, праздничных по 2 рубли с полтиною на праздник, А в прошлом во 7196-м (1687/88) году по указу великих государей был он Михайла на их великих государей службе с посланником с Прокофьем Вознициным 25 на резиденции в Польше. И для той посылки учинено ему их великих государей жалованья к новичному денежному окладу к 12 рублям придачи 3 рубли. А как он ис той посылки приехал и ему учинено придачи к денежному окладу к 15 рублям 3 рубли ж, к хлебному к 12 чети ржи, овса тож 6 чети ржи, овса тож; к праздничным по полтине на праздник. Всего ему ныне оклад денег 18 рублев, хлеба ржи 18 чети, овса тож, праздничных по 3 рубли на праздник, да соли 5 пуд.

И великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца государственного Посольского приказу подьячей Михайла Родостамов бьет челом, работает де он в Посольском приказе со 7191-го (1682/83) году с своею братьею в ряд, да он же де сверх своей братьи пишет листы, а их великих государей жалованья оклад ему денег 18 рублев, хлеба ржи 18 чети, овса тож, да праздничных по 3 рубли на праздник, а иным де ево братьи, которые и в лист не пишут, учинены оклады больше, а он против их оскужен. И чтоб великие государи пожаловали ево, велели за ево работу и за листовое письмо учинить своего великих государей жалованья к окладу придачю,как им великим государем об нем Бог известит.

И выписано ему на пример.

В прошлом во 7191-м (1682/83) году придано великих государей жалованья государственного Посольского приказу подьячим Никите Алексееву 26 , Леонтью Паюсову 27 за приказную работу к прежним их окладом по 5 рублев человеку,хлеб против денег.

Да во 7193-м (1683/84) году учинено великих государей жалования придачи к окладом за приказную работу подьячим Ивану Чередееву 28 3 рубли, Михайло Волкову 29 6 рублев; хлеб обоим против денег, да Ивану ж праздничных по рублю на праздник.

Во 7195-м (1686/87) году придано великих государей жалованья подьячему Ивану Чередееву за приказную работу к прежнему окладу к 11 рублям 4 рубли, хлеб против денег, и тое придачю велено ему давать до убылых окладов в приказ.

Во 7195-м (1686/87) же году придано великих государей жалованья подьячему Ивану Раткову за польскую посольскую службу и за приказную работу ко окладу ево к 13-и рублям 6 рублев, хлеб против денег, да праздничных, и с прежним учинено по 3 рубли с полтиною на праздник.

Во 7197-м (1688/89) году придано великих государей жалованья подьячему Михаилу Ларионову 30 за приказную работу к окладу ево к 13-и рублям 5 рублев, хлеба 5 чети ржи, овса тож; да по той же выписке ему ж учинено придачи за посылку, что он был у аглинского короля, у курфирстра Бранденбурского, у князя Аранского у Галанских стат, и у князя Флоренского з дьяком Васильем Посниковым 6 рублев, хлеб против денег. Всего ему учинено придачи 11 рублев, хлеб против денег, да к празничным деньгам по рублю на праздник, соли два пуда. В 7200-м (1691/92) году придано великих государей жалованья подьячему Степану Часовникову за донскую посылку к окладу ево к 27-и рублям 5 рублев.

А по справке в Посольком приказе и с окладною подьяческою книгою убылого окладу подьячего Никиты Алексеева денег 40 рублев, хлеб против денег, да праздничных на указные праздники по 5 и по 6 и по 7 рублев на праздник, соли 9 пуд.

Выписать что ныне денежные оклады подьячим Микифору Велякову, Ивану Раткову, Михайлу Волкову, Михайлу Ларионову.

В окладной книге прошлого 7200 (1691/92) году написано. Великих государей жалованья Посольского приказу подьячим денежные оклады: 30 рублев Никифору Венькову 31 , по 19 рублев Иван Ратков, Михаило Волков, 24 рубли Михайло Ларионов. А хлеб всем против денег.

Сентября в 30 де[нь] великие государи пожаловали Посольского приказу подьячего Михайла Родостамова. Велели ему учинить своего великих государей жалованья [за приказную ево работу и сиденье и за листовое письмо, что он писал многие их великих государей грамоты в розные государства и к гетману к Ивану Степановичю многие ж статьи] [В тексте взято в квадратные скобки ] к прежнему ево денежному окладу три рубли, а хлебное жалованье рожь и овес справить ему против его денежнаго окладу. И дать ему пожалованье в приказ до выбылого подьячего окладу.

РГАДА. Ф. 138. Оп. 1. 1692 г. Д. 6. Л. 1-7. Подлинник.

№ 15

Ведомость о распределении подьячих на службу в приказы и полки по результатам «разбора»

В Посольском приказе для приказных дел оставлены подьячие: старые: Максим Алексеев, Иван Губин; средней статьи и молодые: Иван Ратков, Иван Фаворов, Лев Волков, Лаврентей Протопопов [Зачеркнуты имена: Василей Степанов, Александр Симанов, Борис Карцов] .

А в Большой полк боярина и воеводы Алексея Семеновича Шеина 32 посланы: Степан Часовников, Аверкей Леонтьев, Семен Иванов, Дмитрей Сартаков, Алексей Алексеев, Иван Аврамов, Михайла Аврамов, Кирило Ковыршин, Яков Возницын, Ворфоломей Полков, Гаврило Деревнин [Зачеркнуто: Никита Максимов] .

Оставлены подьячие Приказу Малыя Росии: старые: Иван Чередеев, Петр Курбатов [Зачеркнуто: Кондрат Никитин] ; средней статьи и молодые: Григорей Юдин, Илья Никифоров, Андрей Никитин, Илья Сивцов, Иван Юрьев.

Приказу Великия Росии: Василей Жадаев.

А в Большом полку боярина и воеводы Алексея Семеновича Шеина с товарищи велено быть.

Старым: Великоросийского и Малоросийского приказов: Кондрать[ю] Никити[ну], Внифатью Панфеньеву, Борису Алексееву, Ивану Петрову. Средней статьи и молодым: Алексею Меньшикову, Григорью Богданову, Федоту Рогову, Афонасью Инехову, Осипу Гаврилову, Степану Фролову, Василью Богданову, Федору Борисову, Тимофею Хохлову, Ивану Инехову, Кондрату Федорову, Андрею Павлову, Борису Баутину, Михайлу Второму, Фадею Богданову.

Володимерского да Галицкого приказов подьячих оставлено в тех приказех по одному человеку старому подьячему в приказе: Семен Никитин, Андрей Иванов, да с ними по одному человеку молодых подьячих: Иван Прохоров, Степан Ветлицкой. А в полки высланы тех приказов подьячих: Козьма Журавлев, Василий Алексеев, Петр Поморцов, Яков Давыдов, Ларион Добрынин, Яков Лазарев, Андрей Степанов.

С Устюжского приказу подьячим, которые по наряду на службе великого государя: старые: Василий Табунцов, Василий Протопопов; молодые: Борис Зыков, Иван Гордеев, Василий Булатников, Григорей Елисеев, Алексей Городецкой, Данило Протопопов, Семен Фокин, Яков Никитин, Гаврило Климонтов, Петр Иванов, Иван Ветлуцкой, Лука Межаев, Василей Козлов, Никита Чижев, Михайло Истомин.

Да в приказе оставлены для приказных дел: старые: Иван Ипатьев, Тимофей Осипов; молодые: Тихон Петров, Максим Иванов, Степан Турченинов. Того ж приказу подьячие: Иван Гусев – болен, Иван Щоткин – в посылке.

Приказу княжества Смоленского подьячие посланы в полки на Ходынку: Григорей Богданов, Кузьма Советов, Артемей Золотой, Андрей Слободин, Егор Чистой, Григорей Слободин, Степан Безсонов, Иван Богданов, Пимин Крапивин, Дмитрей Суровцов, Андрей Минин.

В посылках с Москвы для государевых дел: Леонтей Березин, Микита Зверев.

В приказе оставлены: Григорей Суровцов, Иван Грамотин, Тимофей Шишляев, Михайло Беликов.

Да за болезнью остался на Москве Дмитрей Ермолаев.

Роспись Новгороцкого приказу подьячим, которые посланы на службу великого государя: Иван Исаков, Иван Богданов, Артемий Зыков, Филимон Фомин, Андрей Иевлев, Иван Степанов, Федор Трунев, Иван Иванов, Дементей Кавалов, Лука Кирилов, Петр Шибаев, Алексей Иванов, Анисим Васильев, Сергей Денисов, Александр Страгородцкой, Сидор Птицын, Василей Малчанов, Григорей Петров, Григорей Феофанов, Григорей Греков, Федосей Ряховской, Михайло Володимеров.

Да для приказных дел оставлены старые подьячие: Федор Кишмутин, Иван Столбицкой; молодые: Трифон Ялменев, Дементей Трескин; да больны: Григорей Шибаев, Степан Брехов.

РГАДА. Ф. 138. Оп. 1. 1698. Д. 16. Л. 5-12. Подлинник.

Рассматривая дипломатическую и административную деятель­ность Посольского приказа в начале XVII в., следует охарактеризо­вать условия, в которых этому ведомству приходилось осуществлять свою работу. B настоящем разделе подняты вопросы о помещении и бюджете Посольского приказа в начале XVII столетия, об уровне информированности служащих приказа относительно событий за рубежом, а также о влиянии Смутного времени на деятельность российского дипломатического ведомства.

До наших дней не дошло описаний помещения Посольского при­каза начала XVII в., поэтому мы можем представить себе внутрен­нюю планировку и внешний облик этого заведения лишь в общих чертах, по отдельным упоминаниям в разрозненных источниках. B рассматриваемый период Посольский приказ не имел своего отдель­ного здания, а был расположен в одном из строений Кремля, зани­мая в нем первый этаж. B «Описи 1614 года» упоминается о «верхней полате», расположенной непосредственно над «Посольской полатой»; старые дела дипломатического значения были в 1614 г. перенесены со второго этажа вниз, в Посольскую палату80. Следовательно, второй этаж здания не относился к Посольскому приказу.

Войти в Посольский приказ можно было через крыльцо, выхо­дившее, по всей вероятности, к Успенскому собору Кремля. B столбце 1617 г. о приезде в Москву монгольских и киргизских по­слов упоминается о том, что 13 апреля 1617 г., в Вербное воскресе­нье, дипломаты с крыльца Посольского приказа наблюдали за тем, как царь шел «к Пречистой»81. Подниматься на крыльцо следовало по ступенькам: в 1607 г. шведский гонец сошел с коня у входа в Посольский приказ, «не доезжая приступу сажени с полторы»82.

Основное помещение Посольского приказа было разделено на три большие комнаты - «палаты»: переднюю, «середнюю подпис­ную» и заднюю. B «середней» палате сидели посольские дьяки, там же они принимали иностранных дипломатов. Что представляло собою рабочее место дьяка, точно установить не удается. По всей видимости, это были стол и скамья. При описании приемов иност­ранцев в Посольском приказе обычно указывалось, что дьяки встречали их, «выступя из своего места», или, встав, давали по­сланникам руки. B 1609 г. в Посольском приказе принимали швед­ских наемников: «А как вошли в полату, где сидит Василей [Телепнев, глава приказа. - Д.Л.], и Василей из места своего вы­шел»83; в 1615 г., принимая голландского гонца, П.Третьяков «на месте приподнявся немного, з гонцом витался {здоровался. - Д.Л.) и спрашивал его о здоровье»84. Данные указания позволяют пред­положить, что дьяки Посольского приказа работали сидя. B дьячьей палате также находились ящики и мешки, в которых хранились некоторые дипломатические документы85. Судя по тому, что палата именовалась «подписной», ее стены были украшены росписями. Можно предположить, что в «середней» палате Посольского прика­за находилась печь: среди расходов дипломатического ведомства указываются деньги на покупку дров86; вероятно, помещение, где сидели руководители приказа и где принимались иностранные дипломаты, должно было отапливаться лучше прочих комнат.

B документах начала XVII столетия упоминаются также пере­дняя и задняя палаты. Их функциональное назначение в сохра­нившихся материалах не раскрывается; можно предположить, что в одном из этих помещений работали подьячие, а в другом дежурили толмачи, которых периодически отправляли из Посольского прика­за с памятями и отписками в другие ведомства. Для работы подья­чих в данных помещениях должны были стоять столы и скамьи; «старые» подьячие имели также свои ящики, запиравшиеся на зам­ки - в ящиках хранилась дипломатическая документация и деньги.

Ящики «старых» подьячих известны уже в начале XVII в.: в «Описи 1626 года» упоминается ящик подьячего П.Палицына, ставшего дьяком при Лжедмитрии I, ящик подьячего М.Матюшкина, из ко­торого около 1615 г. были похищены деньги, ящики других старых подьячих с дипломатическими документами87. Если в Посольском приказе в один день принимали несколько миссий, то первого дипломата сразу проводили в «середнюю» палату, а прочие дожида­лись своей очереди в передней или задней. Передняя и задняя па­латы для дипломатов были также местом, где они дожидались приглашения на аудиенцию. Так, в 1619 г., бухарский и грузинский послы должны были дожидаться аудиенции в. Посольском приказе: «бухарскому сидети в середней в подписной полате, а грузинскому сидети в задней полате»88. Спустя год, в день приема черкесского мурзы и кумыцкого посла, «наперед шел к диаком в середнюю пола- ту черкасской Яным-мурза Канукин, а кумытцково Илдара-мурзы посол Мамеделей ждал по себя присьшки в передней полате»89.

Помимо указанных основных палат, в Посольском приказе так­же были и другие помещения. Так, в «Описи 1614 года» упомина­ется о «старонних полатках, что у Посольские полаты». B этих «сторонних» (боковых) палатках (небольших комнатах), вероятно, хранился архив Посольского приказа, поскольку в описи сказано, что там находилось четыре сундука с документами90. Помимо сун­дуков, дипломатическая документация хранилась в осиновых коро- бьях и ящиках: в расходном столбце Посольского приказа 1614­1615 гг. сохранились записи о выдаче денег на их приобретение «для посольских дел». Сколько было таких «сторонних палаток» и как они были расположены относительно основных помещений (слева, спра­ва или с обеих сторон), установить не удается. Наконец, к числу под­собных помещений должна быть отнесена «задняя казенка», запи­равшаяся на замок: в 1615 г. на изготовление ключа к этой казенке были выделены деньги91. Указанная «задняя казенка» была располо­жена, вероятно, за задней палатой; в ней под замком могли хранить казну, бумагу и свечи. Наконец, при Посольском приказе, вероятно, должна была быть пристройка для хранения дров.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют со­ставить представление о годовом бюджете Посольского приказа рассматриваемого периода. Так, в 1614/15 г. имевшиеся в Посольс­ком приказе деньги тратились на корм лицам, сопровождавшим дипломатические миссии, а также подьячим, толмачам, переводчи­кам и иностранцам, находившимся в ведении Посольского прика­за; деньги выделялись на приобретение бумаги, чернил и дров; в расходных статьях упоминаются также деньги, выданные на вос­становление гроба датского королевича Иоганна, а также уплачен­ные хивинскому послу за привезенный им ревень. Ha выплату жа­лованья служащим Посольского приказа и участникам дипломати­ческих миссий было потрачено 9.183 рубля и 33 алтына92. Сохра­нившийся расходный столбец 1614/15 г. позволяет несколько уточ­нить, как происходило расходование денег по указанным статьям. Столбец сохранился не полностью, в нем указаны денежные затра­ты с середины октября 1614 г. по конец марта 1615 г. (т.е. за пять месяцев). Упоминания о приобретении бумаги имеются за три ме­сяца (с 23 октября 1614 г. по 20 января 1615 г.) За указанное время Посольский приказ покупал бумагу в Овощном ряду девять раз. Всего за три месяца было приобретено 23 стопы на общую сумму 18 рублей и 94 копейки93; в течение года, таким образом, на бумагу должно было быть израсходовано около 80 рублей. Упоминание о покупке чернил в столбце встречается лишь один раз: на них было потрачено 30 копеек94. Упоминания о приобретении Посольским приказом свечей встречаются на временном отрезке в полтора ме­сяца (с 26 октября по 10 декабря 1614 г.) За полтора месяца По­сольский приказ купил 800 сальных свечей и 9 «гривенок» воско­вых общей стоимостью в 5 рублей 8 копеек95. По всей видимости, в указанный временной период свечи закупались активнее, чем в летнее время, когда световой день был длиннее. Для хранения дип­ломатической документации служащие Посольского приказа при­обретали в Коробейном ряду осиновые «коробьи» и ящики. B стол­бце упоминается о покупке 13 «коробей» и одного ящика96. Для отопления помещений Посольского приказа приобретались дрова, счет которых велся возами. Всего было куплено 19 возов дров на 2 рубля 47 копеек97. Помимо указанных расходов, деньги выплачи­вались служащим Посольского приказа (сверх их юклада или в счет будущих выплат)98.

Крупные суммы денег выделялись Посольским приказом на нужды российских посольств, отправленных в течение 1614/15 г. Ha Дон к казакам с посланником П.Мансуровым, ехавшим в Тур­цию, было послано 1.959 рублей жалованья; послам, выехавшим в Голландию и Францию, было дано 400 рублей; самую крупную сумму получило посольство Г.К.Волконского в Крым - 7.937 руб­лей, 4 алтына и 2 деньги. Самой крупной расходной статьей были отчисления на нужды других приказов - 33.364 рубля, 9 алтынов и 3 деньги". Значительные денежные суммы передавались из По­сольского приказа в Разрядный: с 24 сентября 1614 г. по 14 июля 1615 г. (т.е. за неполный год) в Разрядный приказ из дипломати­ческого ведомства было передано 13.952 рубля100. Кроме того, деньги передавались из Посольского приказа в Большой Приход, Большой Дворец, Стрелецкий и Ямской приказы101. Всего, соглас­но составленной в Посольском приказе ведомости, за 1614/15 г. было израсходовано 53.599 рублей, 28 алтынов и 3 деньги102.

Несколько сложнее обстоит дело с доходной частью бюджета Посольского приказа. B приходо - расходной ведомости источники основных поступлений в казну приказа не указаны: написано лишь, что в приходе числились средства общей суммой в 52.360 рублей, 1 алтын и 4 деньги. Кроме того, в приходе были записаны 600 рублей «сборных» денег. Сюда же были причислены 1.118 руб­лей, i7 алтынов и 5 денег остатков от кормовых денег, а также

1. 453 рубля, привезенные посольством Г.К.Волконского обратно из Крыма. От предыдущего года в казне Посольского приказа остава­лось 1.870 рублей и 6 денег. Всего, следовательно, в приходной час­ти бюджета Посольского приказа за 1614/15 г. числилось 57.401 рубль, 20 алтынов и 3 деньги. Приходная часть бюджета превысила расходную на 3.801 рубль, 25 алтынов и 2 деньги103. Следовательно, Посольский приказ в начале XVII в. распоряжался довольно круп­ными денежными суммами (более 50.000 рублей в год); за вычетом расходов, в казне дипломатического ведомства к концу года остава­лись значительные средства.

Рассматривая финансовую сторону деятельности Посольского приказа, следует учитывать и тот факт, что судье дипломатического ведомства в начале XVII в. практически постоянно был подчинен один или более других приказов. При этом соподчиненные прика­зы работали в тесном взаимодействии друг с другом, хотя полного слияния или подчинения одного ведомства другому не происходи­ло. B этом отношении интересна сохранившаяся в составе персидс­кого столбца 1616 г. память из Казанского дворца от думного дьяка Петра Третьякова в Посольский приказ к дьяку Савве Романчуко- ву: «Лета 7124-го февраля в 8 день по государеву... указу память диаку Саве Романчюкову. B приказ Казанского дворца к диаком к думному к Петру Третьякову да к Петру Микулину с товарыщи в памяти за твоею, Савиною, приписью написано: велено выписать... да та выписка велено прислати в Посольской приказ»104. B другом столбце имеется текст памяти из Посольского приказа в приказ

Казанского дворца к Петру Третьякову105. Тексты памятей свиде­тельствуют о том, что слияния двух ведомств, подчиненных одному дьяку, не произошло: Савва Романчуков по вопросу, находившему­ся в ведении Казанского дворца, вполне мог бы просто обратиться к руководителю этого ведомства и своему непосредственному на­чальнику - думному посольскому дьяку Петру Третьякову. Однако, вместо этого, Романчукову приходилось вести переписку с Казанс­ким дворцом по устоявшимся правилам.

Тем не менее, есть некоторые указания на то, что в отдельных случаях приказы, подчиненные одному судье, действовали «в ре­жиме слияния», причем именно по финансовым вопросам. Так, весной 1615 г., царь распорядился передать в Разрядный приказ из Устюжской чети, которой руководил П.А.Третьяков, 2.250 рублей. Однако большая часть указанной суммы была выдана не в Устюжс­кой чети, а в Посольском приказе, подчиненном Третьякову. Об этом свидетельствует помета на обороте памяти о выдаче денег: «По сей памяти Ивашко Грязев взял у Ивана Зиновьева тысечю триста рублев... Да у Онтона Подольского семьсот пятьдесят шесть рублев»106. Зиновьев и Подольский были подьячими Посольского приказа. Другой пример сотрудничества двух подчиненных одному лицу приказов можно найти в деле по челобитной подьячих По­сольского приказа 1620 года, просивших выплатить им «праздничные деньги». B деле были приведены примеры денежных выдач подьячим с сентября 1618 г., а затем помещена запись: «А что преж 127-го году Посольского приказу подьячим для государева ангела и по празником давано государева жалованья для бедности в приказ при думном дьяке при Петре Третьякове, и тому в Посольс­ком приказе записки нет, потому что давано из Устюжской че­ти»107. Следовательно, «праздничные деньги» выдавались подьячим Посольского приказа из подчиненной судье этого ведомства Ус­тюжской чети, причем в дипломатическом ведомстве в этих случаях не находили нужным документально фиксировать эти выдачи. За­писи о выдаче «праздничных денег» стали вести лишь в 1618 г., после смерти Петра Третьякова, когда Устюжская четь вышла из- под контроля посольских дьяков. Таким образом, можно сделать следующий вывод: в начале XVII в. Посольский приказ еще не сливался с другими ведомствами, подчиненными его судьям, одна­ко в финансовой сфере тенденция к слиянию соподчиненных ве­домств уже наблюдалась.

Для проведения продуманной внешнеполитической линии По­сольскому приказу необходимо было обладать информацией о вза­имоотношениях между зарубежными державами, важнейших собы­тиях, происходивших при иностранных дворах. Вопрос о степени осведомленности российского дипломатического ведомства об ос­новных происшествиях в жизни зарубежных стран в начале XVII в. остается спорным. B работах М.А.Алпатова (на материалах статей­ных списков второй половины XVII в.) и Н.М.Рогожина (по доку­ментации Посольского приказа XVI в.) было показано, что Посоль­ский приказ обладал всей необходимой информацией о междуна­родной жизни108. Однако, в историографии порой можно встретить и строго противоположные выводы. Так, Ю.Н.Достовалов в своей статье сделал вывод, согласно которому «отсутствие постоянных миссий за границей отражалось на деятельности русской диплома­тии, слабо осведомленной в иностранной политике»109. B настоя­щем разделе будут проанализированы источники информации, по­ступавшей в дипломатическое ведомство в начале XVII столетия, уровень осведомленности Посольского приказа о событиях за ру­бежом, степень достоверности получаемой информации.

Прежде всего следует выявить источники знаний служащих По­сольского приказа о международных отношениях и главных про­исшествиях за рубежом. Анализ материалов делопроизводства рос­сийского дипломатического ведомства начала XVII столетия пока­зывает, что достаточно целостная картина основных происшествий в зарубежных державах складывалась в Посольском приказе из све­дений, почерпнутых из самых разнообразных источников.

Текущая информация о событиях в сопредельных странах по­ступала от лазутчиков, посылаемых за рубеж воеводами погранич­ных городов. Практика отправления за границу разведчиков была к началу XVII столетия вполне устоявшейся, традиционной. Так, в 1606 г. смоленские воеводы в своей отписке в Москву упоминали, что им было предписано «послати... в литовские порубежные места лазучников тайно по прежнему обычею»110. Деньги на оплату услуг лазутчиков были специально включены в смету расходов при под­готовке в конце 1615 г. русского посольства на переговоры со шведскими дипломатами111. Некоторую информацию удавалось получить от иностранцев, оказывавшихся в Российском государ­стве. He всегда иностранцы подвергались прямым расспросам - часто сведения у них приходилось выведывать. Иностранные купцы также рассказывали о событиях за рубежом. Так, летом 1614 г. в Посольском приказе расспрашивали персидских купцов, от кото­рых удалось узнать о взаимоотношениях Персии с сопредельными азиатскими державами112. Одним из источников информации были допросы пленных. Так, в конце 1615 г. русские послы под Смолен­ском допрашивали немца, взятого «языком»113. Немало сведений приносили и перебежчики, переходившие на российскую службу: воеводы городов, куда приходили перебежчики, в обязательном порядке расспрашивали их, а «расспросные речи» пересылали в Посольский приказ114. B годы Смуты в Посольском приказе актив­но пользовались и таким источником информации, как перехва­ченные письма иностранцев. Подобные послания доставлялись в дипломатическое ведомство, переводились и в дальнейшем храни­лись в архиве приказа (до настоящего времени, в частности, сохра­нилось большое количество «перенятых» шведских писем)115. Цен­ные сведения удавалось получить и от осведомителей, продолжав­ших жить на оккупированных неприятелем территориях. Так, ста­рорусский подьячий Ф. Витовтов в челобитной на имя царя сооб­щал, что не раз посылал русским послам информацию о событиях, происходивших в контролируемых шведами городах «и в тайне от свийских послов к твоим государевым послом ночью приезжал»116. Информация поступала также и от выходцев из плена: так, в марте 1614 г. в Посольском приказе дьяк Петр Третьяков расспрашивал вышедших из турецкого плена людей об их проезде через земли Империи, о миссии находившегося там посланника С.Ушакова, о внутренней ситуации в Польше117. Некоторые сведения в Москве получали от иностранных дипломатов, присланных с официальны­ми миссиями в российскую столицу, а также от послов, следовав­ших в другие государства через земли Московского государства. K иностранным дипломатам направляли приставов, в обязанности которых, помимо обеспечения посольства всем необходимым, вхо­дило «проведывание вестей»; для приставов составлялись особые памяти, в которых содержался перечень вопросов, которые следо­вало задать иностранцам. По прибытии в Москву, иностранного дипломата расспрашивали о вестях уже служащие Посольского приказа. B ряде случаев зарубежные дипломаты сами предлагали свои услуги информаторов. Так, в январе 1615 г. голландский по­сланник И.Масса заявил в Посольском приказе: «толко будет госу­дарь изволит послати своих государевых послов или посланников к папе римскому, и x королю ишпанскому, и ко францовскому, и он государю служить рад, подлинно все роскажет, как в котором госу­дарстве чин ведетца, и чего в котором государстве от Московского государства хотят»118.

Пожалуй, главным источником сведений по интересующим ру­ководство страны и приказа вопросам были данные, полученные за границей русскими дипломатами. Отправляя за рубеж своего пред­ставителя, Посольский приказ снабжал его наказом. K наказу не­пременно примыкала особая «память», в которой содержались воп­росы о взаимоотношениях между зарубежными странами. Ответы на эти вопросы российские дипломаты должны были «проведывать всякими мерами», записывать в особые «вестовые списки», которые затем передавались в Посольский приказ119. Оказавшись за рубе­жом, посланники и гонцы приступали к сбору информации, источ­ником которой были личные наблюдения и результаты разговоров с иностранцами. Одним из способов получения сведений бьиі под­куп: в наказе русским послам в Швецию было записано: «о том о всем всякими мерами проведывати накрепко, хотя будет от того какой подарок дать, только б однолично про то про все... проведать подлинно»120. Одному из посланников, отправившемуся в 1618 г. за границу, выдали сорок соболей «на роздачю для проведыванья вся­ких вестей»121. Статейные и вестовые списки российских диплома­тов давали наиболее подробную и систематизированную информа­цию о событиях за рубежом.

Материалы делопроизводства Посольского приказа позволяют сделать вывод о том, что российская дипломатическая служба была хорошо осведомлена об основных событиях, происходивших за ру­бежом. Наиболее важными для дипломатического ведомства были сведения о международных отношениях. Информация подобного характера преобладает среди «проведанных вестей». Находившиеся в 1604-1605 гг. в Грузии русские послы собрали и переслали в от­писках в Посольский приказ подробные сведения о первом этапе ирано-турецкой войны, начавшейся в 1603 г.122 B июле 1606 г. в Посольском приказе получили информацию о заключении польс­ко-шведского перемирия на три года. Вернувшееся в феврале 1607 г. из Польши посольство доставило сведения о заключении в ноябре 1606 г. Сиваторокского мирного договора между Империей и Турцией123. B августе 1612 г. в результате расспроса англичанина, желавшего наняться на российскую службу, русские дипломаты узнали, что между Швецией и Данией шла война, причем успех сопутствовал датчанам124. Весной 1613 г. в Посольском приказе стало известно о войне между ногайцами и калмыками125. Летом 1613 г. из письма английского посла Дж. Меррика в Посольском приказе узнали о заключенном в том же 1613 г. при английском посредничестве датско-шведском мире126. Летом 1616 г. в Москве получили известие о нашествии персидских войск на Грузию127. B октябре 1616 г. в Посольский приказ поступили сведения о взятии запорожскими казаками турецкой крепости в Крыму Кафы128. Вер­нувшийся в 1617 г. из Империи гонец И. Фомин доставил подроб­ную информацию о взаимоотношениях между зарубежными держа­вами, в том числе и о таких локальных конфликтах, как осада бра­уншвейгским герцогом и датским королем города Брауншвейга и война Империи с Венецией129. B 1617 г. были получены сведения о войне между Венецией с одной стороны и Испанией и Флоренцией с другой, а также о том, что испанцы отняли у французов Ми- лан130. B конце 1618 г. русские послы доставили в Москву данные о возобновлении войны между Речью Посполитой и Османской им­перией131. Первые сведения о начавшейся в Империи Тридцати­летней войне (1618-1648 гг.) поступили в Посольский приказ уже в конце 1618 г. с отпиской возвращавшихся из Швеции послов. Из той же отписки стало известно о войне между Бременом и Ольден­бургом132.

B Посольском приказе были хорошо осведомлены не ТОЛЬКО O важнейших событиях в международной жизни, но и главных про­исшествиях в отдельных странах. Через русских лазутчиков в июле 1606 г. в Посольском приказе получили информацию о начавшемся в Польше рокоше133. B августе 1612 г. русские дипломаты узнали, что в Англии по-прежнему правил король Яков I, в Империи по смерти Рудольфа II на престол был возведен в том же 1612 г. Мат­вей Габсбург134. Летом 1614 г., отправляя посольство в Крым, руко­водство Посольского приказа располагало данными о борьбе за ханский престол ханаДжанибек-Гирея и царевича Шан-Гирея135. B конце 1614 г. от вернувшихся из Дании послов в Москве узнали о планирующемся браке Людовика XlIl и Анны Австрийской (заключенном в следующем, 1615 г.)136. Гонец И.Грязев, вернув­шийся в 1616 г. из Англии, привез любопытную информацию о заговоре графа Сомерсета и его сторонников, хотевших извести короля Якова и наследного принца Карла порчей137. Много сведе­ний доставили и послы, вернувшиеся в 1616 г. из Франции. B их статейном списке изложен порядок наследования французского престола начиная с гибели в 1559 г. короля Генриха II; подробно описаны обстоятельства убийства Генриха IV; удалось узнать о Юлих-Клевском конфликте, о современных событиях во Франции, в том числе о борьбе принца Конде в союзе с парижским парла­ментом против регентши Марии Медичи138. Эти же послы получи­ли сведения о проезде через французские земли в 1615 г. польского посла в Испанию с просьбой о помощи против Российского госу­дарства139. Факт отправления польского дипломата в Испанию под­тверждают материалы польских архивов: в 1615 г. с миссией в Мад­рид ездил посол Кшиштоф Корыцинский140.

B начале XVII в. в Посольский приказ поступили первые сведе­ния о некоторых европейских и азиатских странах. Вернувшиеся в

1616 г. из Франции послы сообщили данные о Швейцарии и ее жителях141. Интересна также информация, собранная в Посольском приказе о Китае и Монголии. От русских казаков, посетивших в

1617 г. Китай и Монголию, в Москве получили богатейшие сведе­ния о пути в эти страны, взаимном расположении дальневосточных держав, развитии торговли, природных богатствах и промыслах, городах, достопримечательностях (в их отчете описана, в частности, Великая китайская стена); особенно подробно описали русские путешественники религиозные системы Востока (прежде всего их обрядовую сторону)142.

Приведенная выше подборка указаний источников показывает, что Посольский приказ и московское правительство в начале XVII в. своевременно получало достаточно полную, подробную и достоверную информацию об основных событиях, происходивших за рубежом. Лишь в разгар Смутного времени, в 1608-1612 гг., ког­да Москва оказалась в осадном положении, приток информации стал затруднен, что объясняется не недостатками организации рос­сийской дипломатической службы, а обстоятельствами общего внутреннего кризиса Московского государства. Уже с 1613 гг. По­сольский приказ сумел вновь наладить обеспечение правительства сведениями, необходимыми для проведения продуманного внеш­неполитического курса.

Поступившие в Посольский приказ данные обобщались, анали­зировались, в случае необходимости отдельные сведения подверга­лись проверке или более глубокой проработке. Получив в 1614 г. сведения о борьбе крымского хана с претендентом на его престол Шан-Гиреем, дипломатическое ведомство потребовало от послан­ника, находившегося в Крыму в 1616 г., узнать «прочен ли на Крыме Джанбек-Гирей царь и где ныне крымской Шан-Гирей ца­ревич»143. Осенью 1617 г. в Москве получили информацию о при­бытии в Лондон испанского посла. Это обеспокоило руководство российской дипломатии, и в Англию к русским посланникам было отправлено дополнительное распоряжение - узнать, с какой целью пришел ко двору Якова I испанский посол. B наказе посланникам служащие Посольского приказа высказали свои подозрения отно­сительно возможной антирусской направленности этого визита: «а за шпанским королем цесарева сестра, а за польским королем це- сарева племянница, и вера их одна - римская»144. По получении первых относительно подробных сведений о Монголии и Китае в декабре 1616 г. было принято решение воздержаться от официаль­ных контактов с этими державами, «а вперед розведывать про них еще подлинно»145.

He всегда получаемая в Посольском приказе информация была достоверной. Например, не подтвердились сведения, полученные в 1615 г. от выходцев из польских земель о смерти короля Сигизмун- да IIl или королевича Владислава146. Наивным было истолкование российскими дипломатами причины начала Тридцатилетней вой­ны: русские послы сообщили, что германские князья выступили против императора из-за того, что он оказывал помощь польскому королю в его войне с Московским государством. K чести российс­кого дипломатического ведомства следует сказать, что эти сведения вызвали в приказе серьезные сомнения, и было принято решение проверить информацию о причине начала войны в Германии147. Случаи поступления в Посольский приказ непроверенной и недо­стоверной информации были довольно редкими.

Стремясь получать максимально полные сведения о жизни за рубежом, Посольский приказ одновременно заботился о том, чтобы за границей получали как можно меньше данных о внутреннем положении в Московском государстве. От иностранцев старались скрыть и имевшуюся в распоряжении приказа информацию о зару­бежных странах. Постоянным требованием к приставам при иност­ранных дипломатах было следить, чтобы к их подопечному «руские и литовские люди и иные никакие иноземцы не приходили... и не розговаривали с ним ни о чем»148. Поскольку полностью изолиро­вать иностранцев было невозможно, общение зарубежных дипло­матов с русскими людьми и иноземцами старались свести к мини­муму и поставить его под контроль Посольского приказа. Вести долгие беседы с дипломатами позволялось лишь приставам, кото­рые были снабжены подробнейшими наказами; в наказах были приведены ответы на возможные вопросы послов, отмечены темы, которые следовало обходить молчанием. Сведения, передаваемые приставами иностранцам рисовали внутреннюю и внешнеполити­ческую ситуацию в исключительно выгодном для Московского го­сударства свете, что нередко было далеко от действительности. По­сольский приказ заботился и о том, чтобы иностранные дипломаты не могли видеть других посланников без особого разрешения. Так, например, в 1618 г. приставам пришлось везти шведских гонцов в Москву окольными дорогами, чтобы избежать встречи с отпущен­ными из столицы шведскими же послами149.

Лица, вступавшие, хотя бы и невольно, в контакт с иностран­ными дипломатами, подвергались арестам и наказаниям. B начале 1614 г. в Посольском приказе получили челобитную персидского посла, написанную по его просьбе нижегородским площадным по­дьячим А. Зиновьевым. B ответ посольские дьяки отправили воево­дам следующее распоряжение: «и вы б того подьячего Олешку ве­лели попытати слехка, то ему и в поученья место»150. Приставы, охранявшие иностранных дипломатов, имели обыкновенно следу­ющее предписание: «А какой человек ко двору придет и с послан­ники или с их людьми учнет говорити, и тех, имая, отсылати в По­сольской приказ»151.

Отправляя за рубеж своих представителей, Посольский приказ также заботился о сведении утечки информации к минимуму. Pyc- ские дипломаты, согласно своим наказам, должны были скрывать неблагоприятную для державы информацию и искажать имевшиеся в Посольском приказе сведения в интересах государства. Так, чрез­вычайно интересны сведения о Китае, которые должны были пере­дать в 1617 г. русские послы англичанам. Английская Московская торговая компания добивалась разрешения ездить через русские земли в страны Азии, в том числе и в Китай, московское же прави­тельство такого права предоставлять иностранным торговцам не желало. По этой причине русские послы должны были заявить: «Да и про Китайское государство сказывают, что невеликое и небога­тое, добиватца к нему дороги нечего... A золота де и иных никаких узорочей в Китайском государстве не родитца и не ведетца, и по­тому знать, что государство невеликое»152. Помимо обычного пути дезинформирования соседей через русских дипломатов, Посольс­кий приказ использовал и другие каналы. Так, в 1615 г., во время пребывания в Москве новгородского посольства, удалось перевер­бовать некоторых членов миссии. Они должны были, вернувшись B Новгород, распространять сведения, изображавшие положение московского правительства в наилучшем свете: «Да на отпуске ж в Посольском приказе дан дворяном Якову Боборыкину да Матвею Муравьеву наодине без архимарита и без посадцких людей весто­вой список, а велено им про Московское государство розсказывати немцом и всяким людем вести против сего списка»153. За распрост­ранение неблагоприятной для Московского государства информа­ции следовало наказание. Так, в 1616 г., узнав от вернувшихся из Голландии русских послов о том, что один голландский купец «говорил про Московское государство непригожие слова», посольс­кие дьяки распорядились арестовать этого купца в Архангельске и доставить его в Москву154.

Условия, в которых Посольскому приказу в начале XVII в. при­ходилось осуществлять дипломатическую деятельность, были чрез­вычайно сложными. Контакты с соседними государствами были затруднены действиями повстанцев и неприятельских войск; ситуа­ция усугублялась тем, что силы, боровшиеся с московским прави­тельством, стремились проводить свою особую внешнюю политику, противоположную дипломатическому курсу Посольского приказа. Гибель некоторых служащих дипломатического ведомства, частые смены посольских судей при переходе трона к новому государю также неблагоприятно сказывались на результатах деятельности Посольского приказа.

Одним из главных факторов, затруднявших работу дипломати­ческого ведомства, были действия мятежников и оккупантов, пере­хватывавших и уничтожавших посольства, следовавшие из столицы за рубеж или возвращавшиеся в Москву. Проезд через русские зем­ли в годы Смуты стал чрезвычайно опасен. Некоторые дипломати­ческие миссии, отправленные Посольским приказом за рубеж, бы­ли перебиты мятежниками. B 1604 г. был доставлен к Лжедмит- рию I и убит посланник П.Хрущов, отправленный из Москвы на Дон; в 1606 г. восставшими астраханцами был убит посланник Т.Кашкаров, который должен бьиі ехать с жалованьем от Василия Шуйского в Ногайскую Орду; тогда же от рук мятежников погибло посольство князя И.П.Ромодановского, отправленное в Персию; в 1607 г. было уничтожено возвращавшееся из Крыма посольство А.М.Воейкова; в 1610 г. ногайцы перебили русское посольство в Крым; в 1618 г. запорожскими казаками было захвачено посольство С.Хрущова, следовавшее в Крымское ханство155. B ряде случаев, в силу изменившихся обстоятельств, дипломатическому ведомству не удавалось воспользоваться результатами своей работы: так, русско- шведские переговоры, намеченные на весну 1605 г., так и не успе­ли начаться - после падения правительства Годуновых русские по­слы были отозваны от границы. Нередко, в связи с затруднитель­ным положением Российского государства, русские послы подвер­гались дополнительным опасностям и унижениям. Так, в 1605 г. возвращавшееся из Грузии посольство подверглось нападению со стороны ногайских татар. Тогда же в Швеции был арестован воз­вращавшийся из Империи российский гонец Г.Англер, скончав­шийся в шведской тюрьме. B 1616 г. в Империи, по приказу импе­ратора, в течение некоторого времени содержался под арестом рос­сийский гонец И.Фомин156.

Обстоятельства времени сказывались и на сроках выполнения задач, ставившихся Посольским приказом перед дипломатами. Вследствие того, что многие традиционные пути продвижения по­сольств находились под контролем мятежников, дипломатическим миссиям приходилось следовать другими, более протяженными дорогами. B марте 1610 г. гонец П.Вражский был отправлен в Но­гайскую Орду не по Волге, как это делалось прежде, а в обход мя­тежных городов, через Вологду, Вятку и Казань157. Русский гонец И.Баклановский, вернувшийся из Дании и Голландии в Архан­гельск 11 августа 1618 г., из-за похода королевича Владислава на Москву смог прибыть в столицу только 7 января 1619 г.158

Затруднен был и проезд в Москву иностранных послов. Некото­рые зарубежные миссии были перехвачены противниками московс­кого правительства и не допущены в столицу; некоторые миссии оказались в Посольском приказе со значительным опозданием. Так, персидские посольства в Московское государство и страны Европы, оказавшись в Астрахани, попали в руки сторонников

Лжедмитрия II и были доставлены в его Тушинский лагерь. Такова была судьба послов и гонцов Али-Кули-бека, Томогас-бека, Сеит- Азима, Амир-заде, Мюгиб-бека, Амир-Али-бека, отправленных шахом Аббасом в 1605-1608 гг.159 Некоторые иностранные дипло­маты не решались пересечь российскую границу. Так, в самом на­чале Смуты, в 1605 г., отказались ехать в Москву грузинские по­слы; в 1618 г., в конце рассматриваемого нами периода, из Архан­гельска бежал, узнав о походе королевича Владислава на Москву, английский посол Д.Дикс.

Для обеспечения безопасности дипломатических миссий прихо­дилось принимать дополнительные меры. Передвигаться по терри­тории Российского государства русским и иностранным диплома­там предписывали осторожно и под хорошей охраной. Уже весной 1605 г., отпуская английского посла, Посольский приказ снабдил его пристава наказом: «едучи дорогою, ставитися с аглинским по­слом бережно в живущих селех и в деревнях, где б дворов было немало»160. B октябре 1614 г. пристав, отправленный навстречу анг­лийскому послу, получил из Посольского приказа инструкцию: «в ночи б сторожи и караулы были крепкие, чтоб в дороге и на станех воровские люди, ночью искрадом пришед, над послы какова дурна не учинили»161. Особо следовало беречь материалы миссии. C этой целью посланников иногда снабжали подложной документацией. B 1607 г., отправляя в Крым гонца, Посольский приказ снабдил его грамотой к хану на татарском языке, которую, в случае нападения воров, предписано было «в землю вкопать, или в воду вкинуть, чтоб государев наказ и грамота царева ворам не досталася». Мятежникам же следовало отдать другую, подложную грамоту162.

События Смутного времени стали причиной потери Посольским приказом части своего персонала. Так, в самом начале Смуты, в 1605 г., погиб в Швеции переводчик Г.Англер. B числе последних был убит в 1618 г. запорожцами толмач АТанюков. B документации Посольского приказа имеются прямые указания на потерю этим ве­домством в рассматриваемый период 15-ти подьячих, толмачей и переводчиков; вполне возможно, что таковых было больше.

Работа Посольского приказа в начале XVII в. осложнялась и тем, что в годы Смуты практически все политические силы в борь­бе за власть стремились наладить самостоятельные контакты с за­рубежными дворами. B силу этого служащие Посольского приказа были вынуждены, разрабатывая наказы для российских диплома­тов, учитывать не только расстановку сил на международной арене, но и принимать контрмеры для нейтрализации внешнеполитичес­ких усилий противников московского правительства. Дипломати­ческие структуры претендентов на престол и враждебных централь­ному правительству движений своей активностью значительно ус­тупали Посольскому приказу, однако их деятельность создавала серьезные препятствия для нормального функционирования рос­сийской внешнеполитической службы. Контролируя целые регио­ны страны, мятежники лишали Москву возможности вступить в контакт с некоторыми странами, перехватывая, как указывалось выше, российские и зарубежные посольства. He довольствуясь этим, противники московского правительства отправляли за рубеж собственные миссии, пытаясь заручиться поддержкой и помощью иностранных держав.

Первые попытки противодействия московской дипломатии предпринял B 1604 г., готовясь к вторжению в Московское государ­ство, а затем во время похода на столицу, Лжедмитрий I, который вел переговоры с Речью Посполитой, римской курией, донскими казаками, Ногайской Ордой и Крымским ханством163. После воца­рения Лжедмитрия I свою особую тайную дипломатию проводили члены боярской оппозиции самозванцу: бояре вступили в контакт с польским правительством164. Особую внешнюю политику проводи­ли сторонники «Тушинского вора» - Лжедмитрия II. Тушинцы вели переговоры с Ногайской Ордой, Речью Посполитой, а также пытались вступить в контакты с римской курией165. Лжедмит­рий III, объявившийся в марте 1611 г. в Ивангороде и признанный затем в Пскове, предпринял попытку установить дипломатические отношения со Швецией166. Предпринимал попытки проводить свою внешнюю политику в качестве «московского государя» и ко­роль Речи Посполитой Сигизмунд III. Известно, ЧТО B 1612 Г. OH отправил на Дон и в Ногайскую Орду своего посланника167. Внеш­неполитическую линию, противоположную курсу столичного По­сольского приказа, проводили в l611-1612rr. дипломатические структуры Первого и Второго ополчений: они вступили в контакты с Ногайской Ордой, Швецией и империей Габсбургов168. Незави­симую от Москвы (но фактически подчиненную интересам Шве­ции) внешнюю политику в 1611-1615 гг. пытался проводить Новго­род Великий. Новгородцы вели переговоры со Швецией, а затем предприняли попытку наладить связи и с московским правитель­ством. Однако в Москве Новгород не был признан официальной стороной - контрагентом, о чем свидетельствует факт изъятия по распоряжению из Посольского приказа у новгородских послов всей дипломатической документации еще во время следования посоль­ства в столицу169. Начало русско-шведских переговоров в конце 1615 г. положило конец попыткам новгородцев проводить самосто­ятельную политику. Активно искали сближения с зарубежными дворами противники московского правительства И.Заруцкий и

М.Мнишек. Укрепившись в Астрахани, они попытались привлечь на свою сторону Ногайскую Орду и персидского шаха Аббаса, а также донских казаков. B январе 1615 г. шах отпустил царских дип­ломатов, а вместе с ними отправил в Москву и астраханское по­сольство, официально признав, таким образом, своим единствен­ным дипломатическим партнером в Российском государстве мос­ковское правительство170. Следовательно, лишь к 1615 г. Посольс­кий приказ вернул себе «монополию» в деле определения диплома­тического курса Московского государства: страна вновь приобрела внешнеполитическое единство.

Осложняло работу центрального дипломатического ведомства и то, что зарубежные державы и территориальные образования в раз­личные периоды предпочитали вступать в контакт не с московским государем, а с его противниками. Первый подобный случай имел место еще во время пребывания Лжедмитрия I в Польше, 25 авгус­та 1604 г., когда к самозванцу было прислано посольство донских казаков171. B дальнейшем попытки вступить в переговоры с про­тивниками московского правительства предпринимались зарубеж­ными государями регулярно. Активно искало контактов с соперни­ками московских царей шведское правительство. B 1605-1612 гг. шведские короли пытались вступить в переговоры с тремя Лжед- митриями, а также с Первым и Вторым ополчениями172. C против­никами московского правительства поддерживал контакты и пер­сидский шах Аббас I. Отправляя в 1607-1608 гг. в Москву своих послов и гонцов, он снабжал их грамотами, в которых не указыва­лось имя царя, а приводился лишь титул «московского государя и белого царя», который одинаково мог быть применен как к Васи­лию Шуйскому, так и к Лжедмитрию II. Позднее, когда кризис Московского государства достиг своей кульминации, шах поддер­живал отношения с отложившейся от Москвы Астраханью173. От­правляли свои миссии к противникам московского правительства и другие державы. Непосредственно в тушинский лагерь самозванца было отправлено в декабре 1609 г. посольство от короля Сигизмун- да III. K самому королю Сигизмунду, во время осады им Смоленс­ка (вероятно - в конце 1610 - первой половине 1611 гг.), прибыли для переговоров голландские послы, обратившиеся к нему как к московскому государю, испрашивая у него разрешения ходить че­рез русские земли в Персию174. C Заруцким и Мариной Мнишек в 1613-1614 гг. поддерживал контакты ногайский князь Иштерек175.

Таким образом, можно констатировать, что в течение 1604­1615 гг. практически все российские политические силы, оппози­ционные московскому правительству, пытались проводить свою собственную внешнюю политику. C этой целью ими были отправ­лены дипломатические миссии в Польшу, Швецию, Крымское хан­ство, империю Габсбургов, Персию, Ногайскую Орду, к донским казакам (т.е. практически ко всем основным дипломатическим партнерам Московского государства). B свою очередь, преследуя собственные интересы, правящие круги зарубежных стран и терри­ториальных образований вступали в переговоры с противниками центрального московского правительства: в 1604-1614 гг. свои мис­сии к претендентам на престол, отложившимся окраинным регио­нам, ополченцам присылали Речь Посполитая, Швеция, Голлан­дия, Персия, Ногайская Орда, донские казаки, что значительно осложняло работу Посольского приказа.