До революции 17 года Россия, как пишут в учебниках, была аграрной страной. Крестьяне составляли абсолютное большинство населения и кормили всю империю. После революции началось раскулачивание, коллективизация, индустриализация и прочие прелести. В результате появились колхозы и совхозы — эдакое социалистическое крепостное право . Землю крестьяне так и не получили. А вот право работать, работать и работать за гроши осталось .

Податься в фермеры в России рискуют только люди с железной выдержкой. Во-первых, вести собственное хозяйство — дело затратное. Корма дорогие, тарифы на газ и электроэнергию постоянно растут. Хороших работников (хотя бы трезвых) найти сложно. Найти хороший рынок сбыта сложно. Даже если фермеру удастся решить эти проблемы, возникает другая, практически неразрешимая. Это система. Фермер перед агрохолдингом и вообще любым начальством абсолютно беззащитен и бесправен. Чиновники этим активно пользуются. Например, без разрешения ветеринарного надзора он не имеет право вывезти свою продукцию за пределы региона для продажи. И не потому, что качество продукции низкое, а потому, что чиновник надзора хочет подзаработать. И так далее. Без бумажки фермер и плюнуть не может. А всякая бумажка стоит денег.

Сейчас Россию кормят в основном агрохолдинги. Фермеры производят около 7-9% продукции. А часть населения кормит себя сама, не дожидаясь помощи от государства. Это мелкие частники-дачники, которые на своих огородиках выращивают картошку и огурцы для засолки.

Возможно ли возрождение прежнего, трезвого и хозяйственного крестьянства в России? Мнения расходятся. Одни говорят, что возможно, если удастся возродить прежний дух крестьянского самоуправления. В интернетах много говорят об опыте Глеба Тюрина, бывшего биржевого брокера, ныне директора Института общественных и гуманитраных инициатив (Архангельск). Главное по Тюрину — вернуть людям веру в собственные силы и дать реальную власть. Тюрин побывал в 40 умирающих архангельских деревнях, беседовал с жителями и создавал ТОСы (территориальные органы самоуправления). На короткое время деревни оживали, однако потом большая часть захирела снова. По разным причинам: сменилась региональная власть и избавилась от неудобного конкурента в лице ТОСа, угас энтузиазм жителей. Многим деревенским кардинальные перемены не нужны.
Другие говорят, что возрождать крестьянство вовсе нет нужды. Развитие экономики, агрономии и техники окончательно убило ту деревню, которую мы видели в советских фильмах. Будущее — за крупными агрохолдингами, которые сами производят, сами перерабатывают и сами продают . По сути, это те же колхозы, только с капиталистическим лицом.

Вопрос в том, кому будет принадлежать российская земля через пару десятков лет? России ли?

В деревне Машкино Торжокского района живут чудаки.
Они перекраивают местный ландшафт по методу какого-то австрийца, возделывают гряды, скачут на лошадях и ткут одежду.

Они покинули мегаполисы, чтобы поднять дух русичам и возродить село.
Мы ожидали увидеть в Машкино все что угодно - старообрядцев, фанатиков, славянских нацистов.

Но только не то, что увидели.

Дорога до Машкина вся в колдобинах и вьется, как лабиринт в журнале«Мурзилка».
На самой опасной развилке как из-под земли вырастает коренастый старик в тулупе и ушанке и подсказывает путь:
- Прямо - большая лужа, а направо - Машкино.

По деревне можно проехать только на внедорожнике, но даже его большие колеса вязнут в грязи. Наша цель - белый дом в конце деревни, обитый сайдингом. Именно там живет «атаман Белояр».

Эти ценные сведения почерпнуты от местного жителя Ярослава, записанного «ВКонтакте» как«дядька Ведунъ». Он же объяснил, как добраться до Машкина, и сообщил одно из главных местных правил:
- В домах обязательно снимайте обувь.

Машкино - деревня холмистая. На ее крутых склонах разбиты грядки, на солнце блестят стекла теплиц. Внизу, под холмом, гудит трактор. Вдоль деревни прорыта длинная узкая канава. Белый атаманский дом окружают желтые домики, похожие на большие ульи.

Стучимся в дверь:
- Здесь живет Белояр?
- Здесь. Но вам надо подождать.
Кудрявый человек с пышной бородой и ярко-синими глазами смотрит насмешливо и идет во двор - подключать газовый баллон.
- Начальник должен не только указывать, но и сам работать, - говорит он, откручивая вентиль.
Во дворе дома стоит коляска. Там под балдахином спит младенец Мария, четвертая дочка из семерых детей Белояра. Поначалу атаман немногословен. Сообщает только, что «в миру» его зовут Сергей Васильевич Кайдаш, а Белояр - это имя для своих. Он бывший банкир, действующий проректор Челябинского государственного университета, казачий старшина.
- Я вам все расскажу по порядку, - говорит он нам, сгорающим от любопытства. - А пока айда чай пить.

И мы спешим в соседнюю избу - поздравлять местную жительницу Наталью с днем рождения. Попутно узнаем, что сейчас в Машкине живут 17 взрослых и 20 детей. Все дети на семейном обучении: они приписаны к школе в Большом Вишенье, а здесь с ними занимается Ирина, преподаватель МГУ.
- Но Ирина не учитель, - уточняет Белояр. - Она тьютор. Просто помогает учиться. А наша задача - создать для детей образовательную среду.
На порог избы выбегает худенький мальчик с топором. У него кудри и васильковые глаза, как у Белояра. Это его сын Гриша десяти лет.
- К моему приезду дрова наколешь, те, что сможешь, - ласково приказывает атаман.
Гриша охотно кивает и скрывается за углом.

На его месте вдруг возникает гастарбайтер с землистым лицом и уточняет у Белояра, где копать.
- Это туркмен, мы зовем его Андрей, - просвещает потом атаман. - У него кличка «маленький экскаватор»: пашет от а до я. Канаву в деревне видели? Это он лопатой вырыл, под укладку зимнего водопровода. У Андрея вот-вот четвертый ребенок должен родиться.
- Как он сюда попал?
- У меня в Торжке есть боевой товарищ Азир. Я его просил найти непьющую семью, которая могла бы жить и работать в Машкино. И он нашел Андрея.
- Обязательно, чтоб не пили?
- Да, - отрезает Белояр. - У нас жесткий сухой закон, и курить нельзя. Двое уже уехали. Один пил, другой курил.
Так мы узнаем второе правило Машкина и, временно проглотив все вопросы, наконец-то переступаем порог избы.

В избе длинный стол уставлен пирогами. Здесь шумно, уютно и много людей: мужчины, женщины, дети. У всех добрые лица и шерстяные носки на ногах.

Вообще-то это место - школа. Здесь, напротив печки, стоит компьютер. На стене висит карта Тверской области, на подоконниках стоят банки с карандашами. Женщина в замшевом бежевом сарафане - это тьютор Ирина, профессор биологии МГУ.

Бородатый парень Юра с балалайкой - профессиональный исполнитель бардовской песни. Вот босой, кстати, мужик с берестяной полоской вокруг лба. Светловолосая именинница Наталья в сарафане до пят с узорами - шила сама. По комнате носятся дети - все как один хорошенькие, похожие на ангелочков. Многие подбегают к Белояру, обнимают и целуют его.

Нас усаживают на диван, подносят пирог и чай с мелиссой и душицей. Только тогда атаман Белояр, он же Сергей Васильевич Кайдаш, начинает рассказ, удивительный, как и все вокруг:
- Я потомственный казак, вырос в Казахстане. По трем высшим образованиям я инженер, специалист по сельскому хозяйству, финансист. С 1989 года - бизнесмен. Проректор ЧелГУ, сейчас представляю интересы этого вуза в федеральных органах. И немножко доктор экономики.
- Шутите?
- Почему? Я просто не люблю об этом говорить, но диссертацию докторскую защитил. Идея сельской жизни возникла давно. Еще на Урале мы разрабатывали проект расселения казаков на село. Но тогда кризис помешал.
- А почему именно Машкино?
- Мы искали место по всем признакам: энергетика, аура, местное население… Объехали всю Ивановскую, Калужскую, Тульскую области. И нашли Машкино. Во-первых, здесь тупик: если кто приехал - значит, к нам. Во-вторых, это уникальное место между Петербургом и Москвой, предгорье Валдая, высота 345 метров над уровнем моря. Здесь красивый ландшафт и достаточно земли, чтобы глобально планировать. Здесь дух хороший.

Атаман Белояр говорит энергично и напористо. Каждое его слово весит пуд. Кажется, он знает ответы на все житейские и философские вопросы. Он с достоинством объясняет, чья это земля, чьи это дома и какая судьба ждет Машкино.
- Недавно мы спасли от банкротства местный колхоз «Путь Ленина», и теперь официально я - его председатель. Мы забрали в собственность то, что осталось от колхозного имущества: конюшню, например. Теперь де-юре вся эта земля - наша. Но мы не хотим слыть варягами. Мы покупаем не землю, а преемственность. Поэтому нам было важно жить в мире с местными жителями.
- И как вас здесь приняли?
- Два года назад, когда мы приехали в Машкино, здесь жили две семьи… Все было разграблено, разрушено. И тут мы. Мы сразу сказали: либо у нас любовь до гроба, либо война до смерти. Пока середина. Летом в Машкино приезжают дачники, которые любят выпить и погулять. А мы их поведение… ммм… корректируем.

Сергей Кайдаш рассуждает о хулиганистых дачниках, а я думаю: чем, собственно, плохи варяги? В конце концов, их приход на Русь был вполне закономерен. С уважением смотрю на Кайдаша: он представляется мне Рюриком.

Атаман Белояр не любит лишних вопросов. Он сразу же расставляет все точки над i: они приехали не просто жить и сажать огород. У них глобальные задачи - такие, как возрождение русского села.

Деревня - это не просто территория. Она должна быть предельно развитой. Мы хотим доказать, что на селе можно жить и работать.
Подобные идеи популярны в последнее время. А Тверская область - лакомый кусочек для дауншифтеров. Но пока особых перемен не видно, а тверские деревни тихо угасают.

Сергей Кайдаш не похож на фанатика. Его концепция идеальной сельской жизни продумана до мелочей:
- Главный аспект деревенской жизни - образование, - складно, как на приеме у министра, чеканит Сергей Васильевич. - Есть школа - есть деревня, и наоборот. Я много лет работаю в вузе. Однажды мы с коллегами поняли: хорошего абитуриента надо растить с начальной школы. Мы соединили несколько продвинутых программ в одну и сформировали 100 экспериментальных начальных классов, чтобы модернизировать образование хотя бы в рамках региона. И результаты были ошеломляющие. Сейчас я занимаюсь внедрением таких программ на федеральном уровне. По мне образование - это не педагоги. Это среда, которая окружает ребенка.

Сергей Кайдаш привез своих детей (а их семеро!) в Машкино, потому что здесь хорошая среда. Сейчас их уроки проходят на природе: в лесу, полях и на лугах. Познавая природу: жучков, паучков, ветер, дождь, - ребята изучают химию, физику, биологию. Поэтому их знания сугубо практичны.

Взрослые здесь тоже активно прислушиваются к природе. Они обустраивают землю и перекраивают местный ландшафт по технологии австрийца Зеппа Хольцера, знаменитого агрария-революционера, подвижника пермакультуры.

Философия Хольцера заключается в том, чтобы понять природу, а не бороться с ней, - объясняет Кайдаш. - Все части ландшафтного дизайна надо разместить «по уму»: гряды - чтобы ловили солнце, рядом с полем - овраг, чтобы вода стекала. Все должно находиться в гармонии.

У Хольцера это называется «пермакультура», а у нас - «лесосад» и«лугоогород». Нам эти слова больше нравятся.

В прошлом году именитый фермер приезжал в Машкино с лекциями. Специально для него и был построен белый дом, в котором сейчас живет Сергей Кайдаш с семьей. Казак солидарен с еще одним положением Хольцера: на земле нужно трудиться руками.
- Индустриализация сельского хозяйства ведет к его исчезновению. Если мы сейчас загоним сюда комбайны, построим крупные животноводческие комплексы - Машкино погибнет. Потому что здесь будет одна кнопка и два человека. А остальной сотне что делать? Деревня должна давать людям работу.
- А как заставить людей трудиться в деревне? Тем более - изнеженных горожан?
- Заставить их приехать в деревню и просто пахать - нереально, - размышляет Кайдаш. - Наша главная цель - научить людей жить на земле без страха. Тот, кто бежит от себя, и здесь не остановится. А тот, кто приехал жить, - будет жить.

В Машкине живут люди разных убеждений: православные, старообрядцы, мусульмане, атеисты…
Однако на общедеревенском сходе жители решили образовать в Машкино казачий хутор.

Здесь далеко не все казаки. Но из 11 хуторов, которые формально сейчас наши, мы будем строить станицу. Моя общественная задача - развитие казачества. Не как этноса, а как духа. Как и у русичей: вернем духовность нашей родине - она воспрянет.
Дух - это основное, но не единственное, что они культивируют. Атаман Белояр не витает в облаках, а крепко стоит на земле. Его любимая приговорка: «Мы без фанатизма».

Проект предусматривает экономическое развитие села и Торжокского района пока в основном за счет туризма:
- Мы развиваем эко-, агро-, этнотуризм, - перечисляет проректор Кайдаш. На ручке дивана сидит профессор Ирина, улыбается и согласно кивает. -«Агро» - это наша земля. «Эко» - это слияние с природой. А «этно» - это фольклор. Все три компонента могут существовать вместе в деревне. Особенно важен фольклор. Телевизор, компьютер - они энергию только забирают. А народное творчество - возвращает. Причем наша задача - не вывозить продукты из деревни, а привлекать потребителя сюда.

В этом деле «станичники» добились немалых успехов. Уже два года в Машкине летом организуется «семейный отдых» для любителей экоагроэтнотуризма: три смены по две недели. Недавно отдыхающие создали «ВКонтакте» восторженную группу «Машкино навсегда». А на деньги туристов Сергей Кайдаш организовал в Машкине бесплатный отдых для детей, чьи отцы погибли в горячих точках.
Летом туристы живут в «домиках-ульях» на четыре спальных места. Трудятся на земле, скачут на лошадях, трапезничают и пляшут.

В Машкине проходят джигитовки и фольклорные фестивали. Все лето работают мастера: гончары, столяры, кузнецы и прочие народные умельцы. После отдыха в Машкине некоторые решают остаться здесь навсегда. Так случилось, например, с именинницей Натальей, в этом году переехавшей сюда на ПМЖ с дочерью.

А сейчас вокруг нее кружится хоровод: соседи поздравляют Наталью, прыгая по пожухлой траве и распевая во весь голос:
Пусть душа, как птица,
Крылья расправляет,
Любовью своей
Землю накрывает.

Отправляемся на экскурсию по деревне. Первый пункт - конюшня, где живет десяток лошадей. Они так же красивы и радостны, как люди - разве что без пуховых носков. Многие жители, в том числе 13-летняя Дарья, дочка атамана, профессионально занимаются джигитовкой. Уже есть настоящий манеж для конкура. В планах - сделать ипподром и проводить скачки.

За конюшней - ферма, где живут две коровы, козы и куры.
С холма открывается вид на новое Машкино, уже почти перекроенное по«умной» технологии Зеппа Хельцера. Пруд в три метра глубиной. Экскаватор роет еще один пруд: они будут располагаться каскадом.
- Там будут сады. А здесь мы сделали сливной канал, чтобы весной поля не затопляло. А гряды разбиты там, где ловятся солнечные лучи, - с толком объясняет атаман. - Мы соединили под землей три ручья - и теперь здесь бьет родник.

И ведет нас за поле показывать какие-то диковинные холмы, где летом вырастает смородина и малина под два метра.

Десант, высадившийся на торжокскую землю и развивший здесь бурную деятельность, конечно, привлек внимание местных властей. В Машкино потянулся поток «проверяющих» всех уровней: прокурор, ветеринар, четыре майора милиции, СЭС, Роспотребнадзор, органы опеки… УБЭП вменяло им незаконное предпринимательство.

Но никто не нашел, к чему придраться:
- Прокуратура пыталась возбудить хоть какое-нибудь уголовное дело, - вспоминает Сергей Кайдаш. - Но нас нельзя уличить, потому мы стараемся жить по совести. Самая большая безопасность для нас - это полная прозрачность. Проверяющие приезжают, а мы их чаем поим, на ухо не шепчем, взятки не даем…

Белояр опять повторяет главную заповедь: они пришли с миром. И второй постулат: чтобы деревня жила, надо грамотно формировать среду. Мимо скачет Дарья на неоседланном коне. Младшие девочки, завидев ее, визжат от восторга.
- Это и есть правильная среда: когда старшие - пример для младших, - вворачивает Кайдаш.

Идем по деревне: летняя т рапезная, кухня, кладовая. Зимняя трапезная обернута сине-красным баннером «Единой России», читаются буквы«Шевел…». Сейчас там проломлен пол, потому что летом «плясали до утра». Это идеологическая рубка станицы: на стене висит устав поселения и прочие заповеди, по которым живут в Машкине. Самая главная из них: «Без любви все - ничто».

Вдруг из подпола показывается бородатая голова… Вздрагиваем.
- Ванька, ты, что ли? - окликает атаман.
Добрый молодец Иван, с которым мы час назад пили чай, сейчас ремонтирует пол в трапезной, таскает кирпичи. Ежедневный труд здесь норма жизни для взрослых и детей. Причем это радость, а не мука. «Самое большое преступление совершил тот, кто стал наказывать трудом», - комментирует Белояр.

Неторопливо оглядываем мастерские. В столярной мастерской - стружки дерева, в гончарной - печь для обжига, большой и малый гончарный круг и горшки. На днях в Машкино на ПМЖ приезжает девушка-портниха и тоже будет здесь работать. Эти мастерские - предтеча производства, когда деревня будет зарабатывать деньги сама.

Последний экспонат - это баня, где туристы летом стирают белье.
- А вы тоже в тазах стираете? - кошусь на Белояра.
- Что вы! - буркает Кайдаш. - У нас стиральная машина. Я же говорю: без фанатизма.
- Так все-таки кто вы? - в конце беседы возникает вопрос, который просился первым. - Вы - община?
- Община для меня слово сакральное, - отрезает атаман. - Ее нельзя создать искусственно. Чтобы общиной стать, людям надо пуд соли съесть. Мы - общежитие людей, которые хотят жить и работать на земле. Есть поговорка: рыба гниет с головы. Но с лидеров начинается и возрождение. Сейчас к нам много народу приезжает. Я так, как с вами, беседую и предлагаю им: живите. А потом как получится. Если человек пришел с миром, мы его примем.

У происходящего в этой деревне есть пяток названий: станица, общежитие, экопоселение, проект…
Но в мыслях я называю это просто Машкино - как феномен, которого еще не было на тверской земле, а может, и в России.
И хочется верить, что оно навсегда.

Знакомтесь, социальный предприниматель из российской глубинки Гузель Санжапова об реализации своей идеи возрождения деревни.

ИСТОРИЯ УСПЕХА, или как собрать 4,5 миллиона рублей на социальный бизнес, честно рассказав про семейную пасеку?

Гузель Санжапова, справка:

Город: Москва

Возраст: 28 лет

Образование: МГУ им. М.В. Ломоносова, факультет мировой политики

В бизнесе: с 2012 года

Бизнес: производство крем-меда и карамели в уральской деревне Малый Турыш

Детали бизнеса:

– Оборот в месяц: 1 млн. рублей

– Сотрудники: 9 работников постоянно + до 100 привлеченных человек в сезон

ГУЗЕЛЬ САНЖАПОВА:

Все началось в 2013-м году, когда я ушла из компании SAP (немецкая корпорация по производству ПО для организаций). Я стала задумываться, что бы нам такого классного сделать, чтобы бизнес приносил больше удовольствия. На тот момент у моего папы была пасека, которая досталась по наследству. Там была большая проблема с тем, что

излишков меда было много. Обычный пчеловод на рынке неконкурентен, потому что люди как правило идут покупать мед туда, где его 15 видов. А у обычного пчеловода – два-три. Так у меня закралась идея подумать над папиной пасекой.

Но поскольку я мед не ем, мне, естественно, развивать обычный мед,как продукт было неинтересно. Я подумала, что можно придумать какой-то более «умный» продукт.

Начала думать, что же мне в меде не нравится: он слишком сладкий, и он засахаривается. Оказалось, что технология взбивания меда существует уже около сотни лет примерно – ее изобрели в Канаде – и она помогает избавиться от процесса засахаривания в меду. Потом я подумала, что же надо сделать, чтобы мед не был таким сладким. Так придумалось добавлять ягодки.

Так мы попросили первых бабушек для нас ягодки собирать. Так родилась первая линейка продукта – крем-мед с ягодками. Мы сделали первую партию и попробовали продать ее на маркете (ярмарке), чтобы посмотреть спрос.

Оказалось, что таких «извращенцев» много: много таких людей, кто не ест мед. А в ноябре 2012-го года мы решили поехать снять видео на пасеке и рассказать, кто производит мед, каким образом. Пока мы ехали, я случайно «нагуглила» слово «краудфандинг».

Когда мы в деревню прибыли (ехали мы 20 часов на поезде, у нас было время подумать), мы уже снимали видео конкретно под краудфандинговую кампанию, которую следом и запустили.

Как получилась такая успешная кампания? Что уникального и оригинального нам удалось показать?

На самом деле, ничего оригинального мы не показали. Мы просто показали, какая существует действительность в российской деревне, и что, если запустить производство и трудоустроить людей, то, наверняка, в деревне появится надежда. И, собственно, самым главным акцентом в краудфандинговой кампании было не «посмотрите, какие мы бедные», а «посмотрите, мы придумали решение, давайте вместе проверим, насколько оно поможет менять действительность».

Люди именно поэтому нас и поддержали. Потому что мы сказали, мы в общем-то живем и не тужим, но хотим делать такой вот продукт. Нам нужно 150 тыс. рублей на сушильное оборудование для ягод. Мы предлагаем вам взамен мед.

И общество обратило внимание на эту проблему. Проблема умирания деревень все-таки общая для всей России.

И как-то так удивительно, за 3-4 дня до конца проекта вышла газета «Большой город», в которой была статья о нас. Люди обратили на нас внимание. А мы в какой-то момент по ходу кампании начали понимать, что самое главное в краудфандинге – это все-таки не деньги, а возможность рассказать свою историю максимально широкой аудитории людей.

Тогда назревает вопрос – как правильно рассказать свою историю?

В первую очередь нужно, чтобы история была непридуманной и абсолютно честной. Наша история задевает людей лишь потому, что мы ее не написали изначально, мы просто стали рассказывать о том, как мы живем. Это людей и подкупает. Но «как правильно рассказать историю» – у всех она своя. И тут никто, кроме автора проекта, не скажет, как правильно. В моем случае это была просто честность без прикрас и возможность решения той проблемы, которая поставлена.

Как мы стали работать, получив эти деньги?

Шахунский фермер Виктор Кожин — из того редкого сословия, кто, однажды выбрав судьбу, остается ей верным навсегда. Начинал он в 90-е годы, когда была особая мода на фермерство, но в отличие от многих, кому впоследствии не по силам оказалось это дело, Виктор не потерялся, не сошел с «дистанции». С другой стороны, его, фермера «первой волны», крепко потрепало за эти годы, многое пришлось изведать, чтобы достигать целей, которые он постоянно ставил перед собой.

Его биография не богата внешними событиями: после школы поступил в Ветлужский сельхозтехникум, работал механиком в совхозе в селе Большое Широкое. Одно время подался в Сибирь, но через 4 года вернулся. К сожалению, фермерство его дома тоже начиналось не совсем удачно. Землю тогда ему выделили, как водится, не самую лучшую и далеко. Несколько лет бился на ней молодой фермер, но все без толку. Единственное, чего тогда достиг — добрая репутация у односельчан, которые не могли не видеть фермерского старания и трудолюбия. Потому молодому фермеру на одном из собраний было предложено возглавить совхоз в Большом Широком. Это был отчаянный шаг — хозяйство, получившее тяжкие пробоины в пору перестройки, спасти от банкротства не удалось.

Какое-то время Кожин занимался коммерцией, правда, не по принципу «купи-продай». Он выращивал зерно, молол муку, в своей пекарне выпекал отменный хлеб и торговал в окрестных селах, держал магазин в райцентре, придорожное кафе на оживленной автотрассе. Казалось, понемногу жизнь фермерская входила в колею.

— Мы тогда почти полрайона нашим хлебом кормили, — вспоминает Виктор. — Наши буханки и булки шли нарасхват у покупателей. Я сам в пекарне пробовал: полбуханки умнешь — и не заметишь. К тому же мы цены ниже держали, чтобы побольше привлекать людей. Это крепко не нравилось конкурентам, а среди них были весьма состоятельные особы, за которыми, как, оказалось, скрывались кое-кто из районных чиновников. Словом, этим людям я перешел дорогу. Я тогда задыхался от разных проверок, а кончилось все тем, чем должно было кончиться — под разными предлогами позакрывали мой магазин и кафе, в пекарне обрезали провода…

Был еще один любопытный момент — фермер Кожин возглавлял в Шахунье кредитный кооператив, но ушел: показалось это «скучным» его деятельная натура требовала живого, реального дела.

Здесь самое время прерваться, чтобы подробно рассказать о фермерском доме, в котором Виктор год назад справил новоселье. Вообще-то Кожин был с самого начала одержим идеей — возродить родную деревню Евтино, у которой в 70-е годы оказалась печальная судьба — она попала в «неперспективные», жителей отсюда сселили в Большое Широкое на совхозную центральную усадьбу. У Виктора тут была хорошая квартира, вместе с женой Татьяной растили они 3 дочерей.

— По рассказам моих родителей в Евтино в довоенные годы был крепкий колхоз, — говорит Кожин. — Дома составляли два уличных порядка — всего около 50 домов. Наш родовой дом, который ставил еще дед, после переселения долго сохранялся — его недавно пришлось разобрать на дрова. Поскольку от негодной земли мне впоследствии пришлось отказаться, взамен удалось получить почти 160 га вокруг Евтино, чего мне с самого начала и хотелось. Правда, пашня к тому времени сильно заросла, пришлось густой лес выкорчевывать. Почти 2 года ушло, пока пашня вернулась в оборот.

Новый дом Виктор в родном Евтино поставил напротив старого раскидистого тополя, который остался единственным от прежней усадьбы Кожиных. Зато под его густой сенью ныне шумит молодой сад, посаженный фермером в память о своих далеких предках. Вишни, яблони, груши — словно и не было недавнего лихолетья в ожившей деревушке Евтино.

Новый особняк строил фермер под насмешки односельчан. Впору ли одному человеку возродить деревню? И хотя до полного осуществления этой дерзкой, а то и фантастический затеи еще далеко, Виктор упрямо продолжает начатое дело. То, что возвращена в оборот былая пашня, — уже немало. Еще до начала стройки своего особняка Виктор поставил неподалеку двухквартирный дом, в котором живут его работники. Кругом простираются березовые колки, которые к осени окрасились золотом. Откуда-то издалека неторопливо кладет свои петли речушка с густо поросшими берегами. Такими «поленовскими» видами вокруг можно бесконечно любоваться.

Вместе с Виктором мы совершили «экскурсию» по его дому — он в трех уровнях, общая площадь под 200 кв. м. Хотя особых изысков в доме не видно, все сделано хозяином добротно, со вкусом. Внизу — хозблок с ванной и туалетом, имеется просторное хранилище для разных солений — варений, картошки и овощей, заготовленных с обширного огорода перед домом. На втором этаже — гостиная и кухня, а когда тут вечерами собирается вся семья, сразу видно, какие это доброжелательные, приветливые люди.

Кстати, Кожины могут быть довольны своими дочками: Катя учится на экономиста в Нижнем Новгороде, Маша получает эту же специальность заочно, работает в Шахунье. Как надеются родители, старшие дочери после учебы станут добрыми помощницами в хозяйстве. А младшая Вика учится в школе. У всех — свои комнаты, отдельно рабочий кабинет главы семейства (тут непременный компьютер), современная мебель. Хотя в доме электроотопление, не забыта традиционная крестьянская печка. Хозяева собираются поставить за зиму во дворе новую баньку.

Строил Кожин дом «комбинированным» способом — нулевой цикл и первый этаж возвел на собственные средства, а когда с деньгами, что называется, «выдохся», стройка не остановилась. Выручил жилищный сертификат на 400 тыс. руб., который он получил в рамках ныне действующей федеральной программы «Социальное развитие села до 2010 года». Но даже этих денег не хватило, пришлось залезать в долги, которые фермер гасит до сих пор.

Находится Евтино вовсе не в глухомани, всего в полукилометре пролегает республиканская автотрасса, по ней от фермера до райцентра Шахуньи всего полчаса езды, есть удобное автобусное сообщение. Трудно сказать, потянутся ли со временем сюда новые жители, но Кожин привержен своей мечте о возрождении малой родины.

Стройку дома он считает «промежуточным моментом» в своих многолетних усилиях по обновлению Евтино. Теперь он взялся тут развивать свое производство. Каким ни трудным выдалось прошлое лето, на своем поле Виктор сумел взять вкруговую по 15 ц зерна. Еще весной купил 40 голов молодняка, которых теперь откармливает. И вот какой любопытный оборот принимает это дело — среди молодняка оказалось несколько телочек, которых Кожины решили себе оставить. Такой шаг им подсказывает нынешняя ситуация на рынке с молоком — цены на него весьма привлекательные, от реализации молока можно получить немалый дополнительный доход.

— Одним днем на селе не проживешь, надо постоянно улавливать «перспективу» — поясняет свои нынешние планы фермер.

Но, пожалуй, самая грандиозная стройка (после особняка) — это новая свиноферма, которую Кожин нынче затеял. Все здесь необычное — вместо традиционных приземистых свинарников монтируются 2 корпуса ангарного типа. Поверх металлоконструкций натягивается тент из специального материала. Все легко, просто и быстро. Содержаться свиньи буду по канадской технологии, кормление — сухое. Концентраты засыпаются в специальные емкости с прорезями внизу, животные поедают корм, а новые его порции поступают сверху. Трудозатраты по уходу за животными минимальные. Ферма рассчитана на 400 голов, обслуживать их станут всего 3 человека.

Поначалу довольно непросто складывалась ситуация с новой фермой. Фермер намечал иметь тут свиноматок, чтобы получать поросят для откорма. Однако залога у Кожина не хватило на полную сумму кредита. Правда, выручил знакомый предприниматель из Шахуньи А. Мешков, который помог оформить залог третьего лица. Хотя сумма кредита «съехала» при этом с 8 млн руб до 3 млн, фермер доволен — стройку он успешно начал.

Кстати, банковский кредит сроком на 8 лет с отсрочкой выплаты основного платежа на 3 года. Сейчас фермер ежемесячно выплачивает по процентам по 35 тыс. руб. В виде субсидии ему возвращается по 29 тыс. руб. — кредит весьма дешевый, почти бесплатный — всего под 4% годовых.

Заметно урезание размера кредита вовсе не поубавило пыла у Кожина — с учетом нынешних обстоятельств он намерен в будущем заниматься только откормом свиней, а поросят для этого станет покупать на стороне.

Кредит — трехмилионник, о котором здесь рассказано, — не первый, который нынче взял Кожин. Весной он получил в «Россельхозбанке» льготный кредит в 700 тыс. руб., который пошел на проведение посевной. Рассчитаться по нему надо к маю будущего года. А поможет это сделать молодняк, который на откорме в хозяйстве.

Все лето Виктор косил в лугах «зеленку», его жена Татьяна едва теперь управляется с огромными чугунами на кухне во дворе — готовит бычкам и телочкам кашу из зерна. Держат на подворье корову, которая доит по ведру молока в день. Хватает его на еду, а излишки идут на выпойку телятам, которые на глазах прибавляют в весе. Для них построен неподалеку двор — просторный, удобный. Сена заготовлено — целая скирда, на складе — запас зерна. Кстати, оно частично пошло на продажу — цена на него неплохая, потому дополнительный доход в большом хозяйстве не помешает.

Свой нынешний молодняк Виктор метко называет «сберкнижкой» — это попросту будущие деньги для гашения кредитов.

А теперь самое время сказать, какой избирательной привязанностью пользуется у фермера Россельхозбанк, от которого год назад в соседнем Тоншаевском районе открылся допофис.

— Когда бы не обратился к руководителю допофиса Галине Васильевне Лаптьевой, всегда она внимательно выслушает и постарается помочь, — говорит Кожин. — Нынче осенью задерживался мой кредит, а строителям, с которыми у меня заключен договор, надо было до холодов закончить фундаменты на ферме. Сроки уходили, я обратился к Лаптевой. Она специально ездила в областной филиал Россельхозбанка, чтобы решить мой вопрос.

У этой истории есть странное, на первый взгляд, продолжение. Несколько месяцев назад появился допофис этого банке в Шахунском районе, казалось бы, в свой райцентр ездить по денежным делам куда удобнее, Но Кожин решил остаться в прежнем допофисе, к которому, как он говорит, с самого начала «прилип»…

Было бы наивно думать, что ныне в фермерских делах этого неугомонного человека все обстоит гладко. Впрочем, трудности его порой подстерегают там, где их меньше всего можно ожидать. С учетом «розы ветров» место под новую свиноферму было выбрано идеально — за речкой, на открытом поле («пахучая» ферма тут никого не обеспокоит). В сухое лето здешнюю речку можно перешагнуть, но пошли осенью дожди, на переправе через нее теперь тонет техника. Строителям пришлось немало материалов перетаскивать на площадку вручную, чтобы работы не останавливались. Как ни крути, требуется сюда дорога, а у фермера таких денег нет. Потому он обратился за помощью к районным властям, надеется на содействие дорожников.

А теперь мы подошли к теме, которая при изложении требует особой деликатности. Речь идет о трех работниках, которые заняты в фермерском хозяйстве. К сожалению, о прошлом этих людей нельзя сказать что-либо хорошее. Все они оказались поражены страшным недугом — пьянством. О степени их падения теперь лучше не вспоминать.

Фермер Кожин крепко рисковал, когда брал их к себе на работу. Кого-то удалось подлечить, кто-то по-прежнему ненадежен, допускает срывы. А это далеко не пустяки в большом, неплохо отлаженном фермерском хозяйстве. Если сказать кратко — из-за «хромающей» дисциплины людей пришлось Виктору в прошлую уборку нанимать дополнительный комбайн, чтобы буквально спасать в непогоду урожай. Пока хозяин своим работникам не выдает на руки зарплату, они находятся на полном его обеспечении — Виктор покупает им одежду, продукты, предоставил бесплатное удобное жилье.

С пуском фермы понадобятся сюда люди. Виктор приглядел на краю Евтино старый, давно брошенный дом, который собирается перевезти поближе, отремонтировать его. Сюда можно поселить целую семью — хорошие работники особенно нужны в хозяйстве.

— Всю осень зерно у меня на складе лежало неочищенным, — сетует Кожин. — Пошли дожди, а крыша течет в нескольких местах. В это горячее время один из работников «впал в веселость». Когда протрезвел, уговорил меня снова взять его на работу, но предупредил его — такое в последний раз…

Пока хозяин не идет на крайние меры, дает своим людям, попавшим в тяжкую житейскую беду, очередной шанс вернуться к нормальной жизни, надеется переломить их пристрастие к спиртному. Если намечаются тут хоть маленькие положительные сдвиги (наблюдается и такое), Виктор Кожин искренне радуется, во всяком случае, он верит что нормальная работа и добрые условия жизни, которые он старается обеспечить этим людям, поможет со временем им выйти из морального тупика. Хотя при этом шутливо добавляет, что он — неисправимый оптимист.

На протяжении последних двух десятилетий этот вопрос беспокоит и власть, и общественность. Эта тема обсуждается на различных уровнях, ищутся механизмы мотивирования сельских жителей не покидать родные края.

Сегодня вопрос развития сельских территорий стоит особенно остро. Несмотря на усилия органов власти и финансовую помощь «сверху», сельские поселения не развиваются, иные обречены на исчезновение. Причины известны: молодые сельские жители не видят перспектив и покидают свои деревни. А те, кто остается, в большинстве своем не горят особым желанием что-то менять на своей малой родине.

Одна из важных задач — разбудить в людях активность, а через нее — социальную ответственность за землю, на которой живешь. Инструментов не счесть. Здесь и уникальный в своем роде проект под названием «Народный бюджет», когда сельские жители всем миром решают проблемы благоустройства своей территории, а государство софинансирует их проекты. Здесь и
различные социальные инициативы, подобные тем, что практикуются в Тарногском районе при непосредственном участии Валентины Погожевой, организовавшей известный проект «Деревня — душа России».

А не так давно благотворительный фонд «Тарнога», который она возглавляет, объявил о старте конкурса лучших социальных проектов под названием «Практика малых дел». Правда за месяц поступило всего три заявки. «Половина наших усилий была потрачена впустую», — сетует тарножанка, считающая, что подобный механизм раскрытия активности сельского населения не дал ожидаемого эффекта.

Валентина Николаевна называет пассивность населения одним из главных факторов, мешающих, по ее мнению, развитию территорий. Так, по ее данным, только 7% сельских жителей чувствуют себя ответственными в своей деревне. «К сожалению, за последнее время власть брала на себя полномочия для решения местных задач и несла за это ответственность. И постепенно гражданское общество ушло в сторону. Неудивительно, что подавляющее число населения считает, что в нынешних условиях они не могут эффективно влиять на изменения на своей территории», — сетует Валентина Погожева.

Кроме того, в регионе наблюдается увеличение дотационных районов, что свидетельствует о слабом экономическом развитии территорий. Непонятно, что мы получаем по итогам реализации программ поддержки АПК? Увеличение надоев или количества инвестиций? Но решат ли эти показатели проблему оживления села в целом — вопрос непраздный. Учитывая, что наполнение районных бюджетов за счет собственных доходов в среднем не превышает 30%, то без дополнительных механизмов развития таких территорий нам спасти их не удастся.

Спасти и приумножить

«А может не с того конца зашли?». Такой вопрос приходит в голову после беседы с экспертом Совета по вопросам развития региональной и муниципальной науки при комитете Госдумы по образованию и науке Глебом Тюриным. Не один год он занимается проектами развития территорий, продвигая новые решения и технологии, к его мнению сегодня прислушиваются и на федеральном уровне, и в различных регионах страны.

Глеб Тюрин

«Сегодня на Вологодчине немало делается в этой сфере, — говорит эксперт. — Но сейчас стоит задача существенно сократить бюджетные расходы, сократить дефицит региональных бюджетов. Как в этих условиях не то что развивать, но хотя бы сохранить наше село? Очевидно, что нам нужно любыми возможными способами замещать на местах выпадающие доходы. Нужно, чтобы на местах увеличилось количество собственных средств».

А как это сделать? Тюрин говорит: «Нужно развивать локальную экономику». Он об этом написал целую книгу. В ней он показывает, что в большинстве стран мира именно локальная экономика является механизмом для того, чтобы поднимать глубинку. При чем это работает как в богатых странах, так и в развивающихся. Успех Индии и Китая в очень значительной степени строится на таком подходе.

«И в России такой опыт был, — продолжает эксперт. — Если вспомнить, например, эту замечательную по своей успешности историю с вологодским маслом, это «экономическое чудо» в Вологодской губернии второй половины XIX — начала XX веков. Тогда возникло огромное количество небольших крестьянских производств, артелей, кооперативов. И вологодское масло стало одним из самых знаменитых и любимых русских брендов, продавалось по всей стране и чуть не по всей Европе. В 1913 году Россия стала одним из главных экспортеров этого продукта в мире. Вот как тогда это получилось? Ведь инвестиций как таковых не было. А что было? Слой людей (крестьян, купцов, мещан) понял, что им нужно делать, чтобы начать производить и зарабатывать. Они соорганизовались, сложились средствами, усилиями и начали делать. Это была организованная группа местных лидеров, местной элиты — людей, которые обладали навыками, средствами и какими-никакими полномочиями на местном уровне. Например, это называлось земство. Например, это называлось союзы местных купцов и производителей. Были другие формы вот такого местного коллективного начала, которое ни от кого ничего не ждало и само думало, как поднимать свою территорию. Там были люди толковые и грамотные. Известный всем Николай Васильевич Верещагин поехал в Швейцарию, научился сам делать сыр и масло. Потом учил других. И он был не один такой».

На вопрос: «Что толку ворошить прошлое? Сейчас все изменилось» — Тюрин отвечает: «Совершенно справедливо. Нам нужно на нашем современном уровне, исходя из реалий сегодняшнего дня, решить те задачи, которые наши предшественники решили во второй половине XIX века. Как объединить людей и помочь им заработать». Другими словами, речь идет о создании моделей локальной экономики, основанных на конкретных условиях современной реальности — вологодской, бабаевской, чагодощенской, тарногской и т.д. Многие сразу начнут возражать: а на какие шиши мы будем все это делать? У нас средств на самые элементарные вещи не хватает, а вы тут о каких-то нереальных космических вещах.

«На каждой территории есть ресурсы, которые сейчас совсем не задействованы, но их можно включить в работу, — убежден Тюрин. — Когда мы говорим о развитии территории, то сразу подразумеваем помощь государства, сразу прикидываем, какую сумму мы у него хотим попросить. Друзья мои, давайте вместе увидим, какие ресурсы есть у вас под ногами, чтобы вы могли воспользоваться ими. Да, сегодня это очень сложно. Один из главных дефицитов — это местные объединения людей, которые понимали бы, что на их территории есть и как это приумножить. Второй важнейший дефицит — это общее представление об этой экономике. Как там все связано, откуда что берется, куда девается. Вот это надо людям растолковать».

В трактовке Глеба Тюрина локальная экономика — это формирование территориального кластера, в котором есть множество различных производств. Эти малые компании не обязательно должны конкурировать с большими. Наоборот, средний и крупный бизнес может выступать заказчиком для бизнеса малого.

Кластер-ломастер

Действительно, кластер — это объединение группы предпринимателей, которые между собой не конкурируют, а дополняют своей продукцией друг друга. Правда, не всегда опыт их создания можно считать удачным. Лет десять назад чиновники Вологодской области били в литавры по поводу успешного создания льняного кластера — системы «от поля до прилавка». Цель — развитие льноводческой отрасли. На создание кластера и его рекламу тогда было потрачено немало бюджетных рублей.

Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что этот самый кластер оказался миражом. Выяснилось это во время недавнего посещения предприятия «Вологодский текстиль». «Сколько используете нашего вологодского льна в тканях?» — спрашиваю у руководства. Оказалось, что меньше 10%. «В чем дело?» — удивился я. «Да волокно у наших аграриев не то, слишком большой размер. К нашим станкам не подходит», — пояснил специалист. Интересуюсь у верховажского фермера Александра Мызина, который в то время не знал, куда сбыть свою продукцию.

«Мы ждали от льнокомбината технических требований, но нам так никто и не объяснил, какого размера должно быть волокно», — посетовал известный льновод. А потом выяснилось, что вологодское льноволокно комбинату не нужно, поскольку оно слишком дорогое, в отличие от белорусского аналога. Это лишь один из многих примеров, когда желаемое выдается за действительное.

Север югу не ровня

«Мы видим, что реализация областной программы в целом за пять последних лет пока показывает отрицательные результаты: увеличивается число дотационных районов, катастрофически сокращается численность сельского населения. Говоря проще, ожидаемых результатов областному правительству достигнуть не удалось, — говорит Виктор Леухин. — Поэтому программа поддержки АПК нуждается в переосмыслении».

Виктор Леухин

Депутат Законодательного собрания области уверен, что зона Нечерноземья требует особого подхода. «В Советском Союзе хоть и поздно, но осознали эту проблему— нельзя подходить с одним аршином в вопросе поддержки южных и северных регионов. Именно поэтому в то время на свет появилась специальная программа развития Нечерноземья. В ходе реализации этой программы была проведена мелиорация земель, газификация, большими темпами стала развиваться социальная инфраструктура — жилье, детсады, школы, дома культуры и т.д. Было сделано все, чтобы условия на селе стали привлекательными и комфортными. И мы видим, что за короткий промежуток времени проблему с кадрами и другие вопросы удалось решить. Сегодня мы живем в других экономических условиях, но задачи остались те же самые — удержать людей на селе. А для этого требуется выработать иные эффективные механизмы, которые следует отразить в новой федеральной программе. Одному региону эту задачу не решить»,— говорит Виктор Леухин, пояснив при этом, что в документе должны быть четкие ориентиры.

Во-первых, важно знать, что хочет государство от реализации этой программы с указанием приоритетов — что конкретно производить на той или иной территории. Во-вторых, следует создать современную инфраструктуру — на государственные средства или с помощью государственно-частного партнерства. В-третьих, необходимо обеспечить такие экономические условия, при которых население можно удержать на селе. Здесь можно применить такие инструменты, как создание территорий опережающего социально-экономического развития с предоставлением налоговых преференций, выдачей беспроцентных кредитов, грантов и т.д.

Депутат уверен, что иного пути сохранения сельских территорий в зоне Нечерноземья нет. Примечательно, что в действующей госпрограмме развития АПК до 2020 года слово «Нечерноземье» не упоминается ни разу.

Здесь вам не там

Что ж, это тоже неплохая идея, взятая из не такого уж далекого советского прошлого. Впервые тема подъёма Нечерноземья возникла ещё в 1950-е годы. Вскоре после окончания войны в ЦК КПСС пошли споры, что выбрать: масштабные вливания в Центральную и Северо-Западную зону или начать освоение «с нуля» целинных земель.

Однако Никита Хрущёв решил, что приоритет за целиной. Второй раз идея развития Нечерноземья возникла в начале 1970-х годов при Леониде Брежневе. Поначалу бывшие «целинники» Брежнев и председатель Совмина РСФСР Михаил Соломенцев старались не противопоставлять Нечерноземье и целину. А в начале 1980-х годов Брежнев уже прямо заявил, что пришёл черёд национальным республикам оказать помощь России. Помимо прочего, на нужды Нечерноземья направили средства, предназначавшиеся на несостоявшийся поворот северных рек. В партийной программе подъёма Нечерноземья была прописана задача укрупнения деревень.

В 1970-е годы 160 тыс. семей перевезли из пустеющих деревушек в крупные посёлки. С 1965 по 1990 годы российское село потеряло 20 млн жителей. Особо проблемной зоной стали огромные сельские территории, расположенные на самых окраинах многих нечернозёмных областей. Эксперты назвали их «вакуумными поясами», поскольку сельское население здесь сократилось на 50-70%.

Объединяющая сила

В целом за счет огромного вливания денег в то время удалось решить проблему: люди на селе закрепились, вопрос с кадрами был решен. Теперь в повестке дня стоит схожая задача, только на новом витке развития цивилизации. И трижды правы те, кто говорят, что мы не можем сохранить деревню исключительно с помощью АПК— там люди по большому счету не нужны; в недалеком будущем за них будут работать роботы. Тракторами уже начинают управлять компьютеры через навигационную спутниковую систему, а коровам не требуются в большом количестве доярки по причине автоматизации процесса дойки. И это вызов.

В сельской местности необходимо найти работу для большого количества людей, потому что если у нас нет большого количества людей, которые могут остаться в сельской местности, мы не можем удержать инфраструктуру. Думается, пора нам уже понять, что если мы не сработаем на опережение, людей в сельской местности не будет. В то же время в условиях стагнации экономики им и в городе делать нечего.

По всему выходит, что селянам надо заниматься собственным делом, а государству следует им помочь на законодательном и прочем уровнях— правильными программами, о которых говорил депутат Леухин, и финансированием, которое следует использовать в качестве инвестиций, а не в виде социального подаяния.

«На наших территориях, как правило, имеется очень многое из того, что нужно для процветания. Не хватает нескольких важных вещей: объединения всего этого в единое целое и понимания, как с этим работать на новом уровне в современной быстроменяющейся среде,— считает Глеб Тюрин.— Практически на любой территории имеются в наличии ресурсы. Есть люди, есть идеи и проекты. Конечно, чего-то в районах не хватает. Но нужно понять, как и откуда это привлечь. В одиночку для многих это нерешаемая задача. Для района, если он существует как коллективный проект, это решаемо».

Например, в Верховажском районе, где предпринимательское сообщество само решает, как развивать территорию. Ему не безразлично, кто им управляет, а потому оно активно выдвигает на руководящие посты людей, к которым питает доверие. Здесь сильна потребкооперация, культивируются традиции льноводства. Здесь развито молочное животноводство, правда, молочный комбинат сохранить не удалось. К различного рода инвесторам местный бизнес относится весьма настороженно. Бизнес-община Кич-Городка сильна своей социальной ответственностью перед земляками. Тамошние предприниматели, занимающиеся в основном лесом и молочным животноводством, вскладчину ремонтируют церкви, мосты и прочую инфраструктуру. А местные жители, чему я был свидетелем, перед застольем исполнили хором гимн родному городу — так сильны там патриотические чувства.

В Устюженском районе меня поразило экономическое чудо миллионеров-картофелеводов из Николы. Их опыт селекции, завидные урожаи и отношение к своему краю оставили приятное впечатление. Все они в один голос мне говорили, имея в виду чиновников: «Мы ни у кого ничего не просим, и нам пусть не мешают».

Единственное, чего им не хватает, так это пахотной земли. Можно привести в пример многие успешные хозяйства в Тарногском районе, и этот список можно продолжить. А задача социально-экономической инновации — подобрать подходящие инструменты, при помощи которых можно успешно развивать территорию с претензией на очередное «экономическое чудо».

«Думаю, сегодня задача состоит в том, чтобы собрать тех думающих, активных людей, которые есть в районах сейчас. Кого-то к ним подключить. И найти в нескольких районах миллионов по 20-30. И вложить их в новые производства. А потом найти уже большие деньги. И так раскрутить этот маховик развития, чтобы оно шло по восходящей. А вологжане — они же упертые, сметливые. Когда они увидят механизм, сами начнут робить, как тут говорят. Я верю, что северная глубинка даст пример развития для страны».

Глеб Тюрин говорит, что ради этого он и приезжает на Вологодчину.